Содержанка

— Даже не представляю в чем, — закатываю глаза.

Он слишком худой для спорта. Он айтишник, бизнесмен.

— Нам обоим льстит чувство сопричастности к чему-то большему, чем мы сами по себе являемся. Это способствует бесперебойный выработке дофамина. Приятные ощущения. Как и секс. Во время секса ты совсем другая, нежели вот сейчас, —улыбается Алекс. — Очень мягкая и доверчивая.

Щеки горят огнем.

В чем-то он прав, наверное: дело в дофамине. Раньше я удовольствие ощущала после каждой успешной тренировки, кайф ловила от соревнований. Сейчас испытать радость сложно. Выходит, в сексе я пытаюсь забыться и в действительности мне все равно, с кем этим заниматься? Дофаминовая шлюшка какая-то получается.

Делаю глоточек чая. Удрученно молчу. Алекс опять заговаривает первым:

— В воскресенье я буду присутствовать на выставке и хотел бы, чтобы ты меня сопровождала.

Вот оно, начинается. Пора платить за лечение.

— Хорошо. Правда, не уверена, что выдержу много времени. Да и вид у меня пока не праздничный. Гипс снимут только во вторник.

Алекс хочет что-то ответить, но дверной звонок прерывает.

— Кто бы это мог быть? — Я подскакиваю, радуясь возможности перевести тему. — Пойду посмотрю.

Встаю, беру костыль и направляюсь к входной двери.

На лестничной площадке стоит незнакомый парень. Открываю.

— Квартира сто двадцать два?

— Верно.

— Вам доставка. — Он протягивает пакет с логотипом соседнего супермаркета.

Хм. Может, мама заказала что-то?

— Хорошо, спасибо.

— Извините, пожалуйста. Вы бы не могли набрать воды? На улице очень жарко. — Он показывает литровую бутылку.

Парень и правда изрядно вспотел. Наверное, на велосипеде ехал в плюс двадцать восемь.

— Да, без проблем. Минуту. Можете пока присесть на пуф и отдохнуть. Здесь прохладно. — Приглашаю несчастного в квартиру.

Пакет не тяжелый, поэтому я сама приношу его в кухню, ставлю на пол. Объясняю Алексу, что происходит. Включаю кран. Но не успеваю набрать и треть бутылки, как входная дверь хлопает.

Алекс тут же напрягается, рывком встает и идет к выходу. Я выключаю воду и следую за ним.

Курьера в коридоре нет!

— Забыл про воду, что ли? — Так и держу бутылку.

Но у Алекса мнение другое:

— Сумки, кошельки на месте, Ив?

Ахаю! Кидаюсь к шкафу, распахиваю дверцы и просматриваю полки. У нас с мамой не так много вещей, и все вроде бы на своих местах.

— Думаешь, украл что-то?

— Не знаю. Посмотри хорошо. Я пока гляну, что привез.

Сердечный ритм ускоряется — меня никогда не грабили. Странные ощущения и чувство вины. Зачем оставила чужого человека одного в коридоре?

Я заглядываю в мамину комнату — ноутбук на столе, другие вещи не знаю, где смотреть. Иду в свою и вижу, что шкаф открыт.

Створки настежь, хотя они точно были закрыты, когда мы с Алексом любили друг друга. Простыни так и смяты.

Становится вдруг неестественно жарко.

— Алекс! — окликаю.

Осматриваю полки, ящики. Судорожно их дергаю.

— Алекс! — кричу громче.

Как хорошо, что я была не одна сегодня.

— Там в пакете глазированные сырки, и всё. — Он появляется в дверях. — Странно для такого вызывать курьера.

Я развожу руками, на щеках вновь можно жарить яичницу.

— Что-то пропало? Ив?

Молчу, как рыбка на суше, губами хлопаю.

— Да говори уже! — Он подходит ко мне.

— Алекс, я в шоке. Я... у меня пропали... Боже, как сказать-то?! Он украл мои трусы!

— Блядь. — Алекс широко улыбается, следом борется с собой и серьезнеет. — Че, правда? — Прищуривается.

Показываю пустой ящик и беспомощно всхлипываю. Это так жестоко и стыдно, что колени подкашиваются. Мало мне позора в жизни?

Кроссовки Равского стоят у кровати. Он же в обуви меня сюда принес, потом быстро скидывал вместе со штанами.

— Не шутишь? — Тон Алекса моментально меняется. Становится резким, прерывистым. — Пиздец ему, — выпаливает Равский зло.

Быстро обувается и пулей вылетает из комнаты.