Елена Прокофьева - Принц Крови

Филипп смотрел на нее каким-то остекленевшим взглядом.

Смотрел молча довольно долго.

— Как можно было придумать такое? — спросил он потом, — Как это все могло придти вам в голову? Неужели нельзя было устроить что-то попроще, что-то… менее извращенное?!

Теодолинда смотрела на него, не понимая.

— Кассандра видела все, что произойдет, — продолжал Филипп, — в подробностях, в мельчайших деталях. Почему нельзя было найти защиту от магии фэйри? Хотя бы попытаться! Сказать мне об этом! Я бы попробовал что-то… хоть что-нибудь…

— Вы не хотите понять! — сказала Теодолинда с досадой, — Существует неизбежность. Лоррен должен был умереть! Мы не могли пытаться изменить то, что предначертано, это могло бы все испортить! Кассандра сделала все, что было в ее силах и даже больше, — она придумала, как его вернуть!

— Вы делаете из меня какого-то сказочного персонажа, — пробормотал Филипп, — он идет, куда ведет его судьба, он приносит жертвы: отдай то, что тебе дорого, чтобы получить что-то, что еще дороже…

— Схема всегда примерно одинакова, — согласилась прорицательница, — Вы же знаете законы магии, их никак невозможно обойти.

Филипп посмотрел на нее с горечью.

— В какой момент я встал на этот путь, Теодолинда? В какой проклятый момент своей жизни?! Когда решил стать принцем города? Когда принял сокровища фэйри?

— Полагаю, это произошло в момент вашего рождения на свет.

— На свет? Я был рожден на тьму, а не на свет…

— Мы все рождаемся на свет, — возразила Теодолинда, — Но потом можем выбирать.

— Выбирать… — Филипп усмехнулся — Это, видимо, не в моем случае… Ладно. Я все понял. Я иду дальше, теперь уже поздно рыпаться.

— Так я передам меч цвергам?

— Да, пусть они его перекуют…

И он вдруг рассмеялся, словно вспомнил что-то… нет, не веселое, скорее курьезное.

Теодолинда смотрела на него с недоумением.

— «Зола обратится огнем опять, В сумраке луч сверкнет, Клинок вернется на рукоять, Корону Король обретет!» Знаешь, откуда это?.. Это «Властелин колец», история, которая преследует меня в последнее время. Там тоже перековали древний меч для Истинного Короля. Но только обошлось без жертвоприношений. Хотя… Это как посмотреть.

Теодолинда кивнула ему очень серьезно.

— Вы думаете, я не понимаю, какая тяжелая ноша легла на вас? Я понимаю. И сожалею. Но высшие силы не дают непосильной ноши, вы справитесь. Вы хороший король, Филипп. Никогда не думала, что скажу это…

— И не надо было, — оборвал ее Филипп, — Неси меч к цвергам, Теодолинда. Но перед тем, как ты уйдешь, хочу сказать тебе еще одно: вы должны вернуть мне Лоррена до того, как я пойду спасть мир. Это мое условие. Я отныне принимаю оплату вперед, только так и не иначе.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Теодолинда вдруг согласилась.

— Я поставлю в известность божественную Кассандру, — сказала она, — быть может, последовательность не имеет значения.

Потом она взяла меч и ушла.

…Последовательность не имела значения.

По крайней мере, уже через четверть часа Теодолинда явилась, чтобы сказать, что у божественной Кассандры не было никаких видений, которые могли бы это опровергнуть.

Филипп приказал готовить самолет к вылету следующим вечером. К счастью, вампирам не было нужды что-то организовывать заранее, и воздушный коридор им был выделен немедленно и на самое удобное время.

Теодолинда со своей стороны должна была договориться с встречающей стороной.

Кристиан долго не мог понять, что происходит, он не ожидал возвращения экспедиции так скоро. Две ночи парень мирно спал в своей постели, как и подобает нормальному человеку — восемь часов подряд, и собирался так же проспать и третью. Но ничего не вышло. Только он успел как следует уснуть, его разбудила какая-то суета и громкие голоса за дверью.

Кристиан вышел из своей комнаты, по дому сновали слуги, тоже, видимо, внезапно разбуженные и выглядевшие немного ошалевшими. Такое оживление могло быть только по одной причине, — вернулись хозяева. Внезапно.

Кристиан отправился в сторону гостиной, собираясь дождаться там Филиппа и расспросить его обо всем, что было в Альпах.

И встретил его в коридоре.

Филипп стоял в дверях гостиной, прислоняясь к косяку, и смотрел куда-то в сторону лестницы. Одного взгляда на него Кристиану хватило, чтобы понять, что что-то случилось — снова случилось что-то скверное. Филипп выглядел не просто измученным, он казался иссушенным, постаревшим и каким-то погасшим, будто за истекшие двое суток он прожил несколько столетий, занимаясь бессмысленным и изматывающим трудом, вроде как Сизиф, который катил на гору камень, а тот все падал и падал обратно вниз.

Увидев его, Филипп обернулся, и было что-то такое в его глазах, отчего Кристиану вдруг стало холодно, и мир будто погрузился в сумерки. Так бывает, когда случается нечто очень плохое и непоправимое. Кристиану доводилось испытать это однажды, еще в детстве, когда впервые он застал мать, распростертой ниц перед статуэткой Девы Марии, бормочущей что-то невнятное, и в молитвенном экстазе исступленно скребущей пол скрюченными пальцами. Все переменилось. Жизнь никогда уже не будет прежней.

— Что случилось? — спросил Кристиан.

Филипп ничего не ответил, как раз в этот момент с лестницы его окликнул Гарен:

— Куда нам нести гроб, монсеньор?

— Несите в спальню, — сказал Филипп.

Кристиан посторонился, пропуская стражей, которые как-то торжественно, будто и впрямь на похоронах, внесли на плечах накрытый крышкой гроб — сначала в гостиную, потом в спальню и поставили на кровать.

А потом так же торжественно они вышли, аккуратно закрыв за собой дверь.

Кристиан наблюдал все это в состоянии глубочайшего потрясения.

Он уже все понял.

— Лоррен погиб, — сказал Филипп, — Леаван убил его.

Кристиан обернулся к нему, но прежде чем он успел что-то сказать, Филипп добавил:

— Не задавай вопросов. Не сейчас.

— Хорошо, — выдохнул Кристиан.

Повинуясь почти безотчетному импульсу, он сделал шаг Филиппу навстречу и обнял его, и испытал огромное облегчение, когда Филипп обнял его в ответ. Потому что, это значило, что он не намеревается сказать ему сейчас, что не хочет его больше видеть. Возможно, это значило и то, что он не собирается с рассветом выйти на крышу дома встречать солнышко. И что есть еще шанс, что сумерки рассеются, не сразу, но когда-нибудь, и, может быть, у них получится пережить эту ночь и следующую, и ту, что придет за ней, и жить дальше.