Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София

Вечер четверга у Фреда – это вечер для девочек, поэтому играет клубная музыка, чтобы дамы могли потанцевать. И вот я пьяная. А Пьяная Я живет без проблем. Трезвая Полина может быть слишком гордой, чтобы умолять, и вести себя, как капризная девочка. Но добавьте в нее немного алкоголя – и начинается шоу.

– Ну пожалуйста, – шепчу я и поднимаюсь на носочки, чтобы целовать её шею. – Пожалуйста, красотка, потом получишь Полину голой.

– Она что, всегда такая? – спрашивает Настя у девочек, не отводя от меня взгляда.

Она смотрит на мой рот, словно готова перекинуть меня через плечо и пройти так все пять миль до дома Леры.

– Почти с каждой встречной чертовой девушкой, – врет ей Тася. – Я уже устала забирать ее из паршивых мотелей в Тихуане.

Настя хмурит брови. Я начинаю царапать ногтями её грудь именно так, как ей нравится. И чувствую, как она вздрагивает от моих прикосновений. Она отворачивается и смотрит на танцпол.

– Ну, тогда я уверена, что найдется другая девушка, желающая с тобой потанцевать.

Я изучаю её немного и надеюсь, что мое разочарование на лице не такое явное.

– Конечно, найдется.

Я жестом зову Катю, а она тянет за собой Свету. Мы втроем идем на по большей части пустующий танцпол, где – несмотря на предположение Насти – танцует всего пара людей: пожилая пара в медленном ритме под быструю музыку и группа девчонок, чьи документы срочно нужно проверить.

Мне все нравится в этом баре: теплые замшевые сиденья, интересные люстры, но больше всего я люблю здешнюю музыку. Когда мы выходим, диджей – и по совместительству недавно переехавший сюда двадцати однолетний внук Фреда Кайл – включает песню с тяжелыми басами и кивает мне.

Я могу танцевать и одна, мне нужно только двигаться. Я поднимаю руки вверх, покачиваюсь в ритме и закрываю глаза. Я чертовски обожаю эту песню, этот пульсирующий бас и откровенно сексуальный текст. Света и Катя пытаются танцевать, окружив меня, но, думаю, они понимают, что мне все равно – одна я или с кем-то. Поэтому они поворачиваются и танцуют вместе, прижавшись бедрами, размахивая руками и улыбаясь.

Боже, они и правда замечательная пара. Конечно, Катя изумительная танцовщица, она словно рождена для этого, а Света прекрасно владеет каждой клеточкой своего тела. Я довольная, но в тоже время несчастная. На самом деле, я не несчастна. У меня легкая, дикая и насыщенная приключениями жизнь. Но почему мне кажется, что моя грудь словно заполнена ледяной водой?

Теплые руки движутся по моим бедрам к животу и прижимают к сильному твердому телу за мной.

– Привет, – тихо выдыхает Настя.

Она словно выдергивает пробку, холод из-под ребер уходит, и я окружена только её нереальным теплом. Она прижимается ко мне, едва двигаясь под музыку. Я разворачиваюсь в её руках и начинаю танцевать около неё, позволяя держать меня. И я ощущаю просто первобытное желание секса. Соединиться. Ощутить её пальцы внутри себя.

– Ты меня с ума сводишь, вот так танцуя, – она наклоняется, прикасаясь губами к уху. – Господи, ты прекрасно выглядишь.

Я дотягиваюсь до её уха губами, и мой голос немного срывается:

– Поехали ко мне.

***

Как хорошо, что Настя трезвая и может вести мою машину. Я показываю, куда ехать, и мы молча смотрим на дорогу. Я рада, что мы не разговариваем. Это бы отвлекало меня от ощущений, что дарит её рука на моей ноге – основание её ладони лежит на бедре, а пальцы гуляют по самой нежной и чувствительной внутренней стороне.

– Ты в порядке, Имбирная Печенька?

Мне нравится, когда она так меня называет, словно только у неё есть на это право.

Я киваю.

– Все хорошо, только…

– Переживаешь кризис четверти жизни? – она улыбается, но не насмешливо. Видимо, я выгляжу такой же отчаянно желающей отвлечься, как и чувствую себя.

– Ага.

– Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало… – она убирает от меня руку, чтобы провести ею по своему лицу, оставляя на коже моего бедра призрачный след от каждого пальца. Но когда рука возвращается на место, я снова могу дышать. – Я не хочу, чтобы это звучало снисходительно. Помню, как и сама бесилась, когда мне было чуть за двадцать, и хотела, чтобы все было понятней.

Я киваю, боясь заговорить, ведь тогда мой голос выдаст все мои эмоции.

– Как раз в это время папа и Кирилл уговорили меня принять участие в велопробеге.

– Ты рада, что послушала их?

Она молча кивает, и я указываю на поворот направо, вдоль по Eads Avenue. Мы находим место перед моим домом, и она заглушает двигатель.

– Ага, – глядя на меня, говорит она и протягивает мне ключи. – Я рада. Но жизнь всегда сложная штука. С возрастом просто смотришь на все по-другому.

Она идет за мной до лифта по коридору, приподнимая брови, но ничего не говоря. Держит руки глубоко в карманах джинсов, бейсболка низко натянута на глаза.

– Ты сильно пьяная?

Я пожимаю плечами.

– Достаточно.

Я вижу, что ей не нравится мой ответ, но она по-прежнему молчит, заходит со мной в лифт и наблюдает, когда я нажимаю кнопку четвертого этажа.

– То, что мы идем ко мне – это ничего не значит, – говорю я. – Мы могли бы поехать к Лере, сюда просто ближе.

Она игнорирует мои слова.

– Ты же живешь одна, да?

– Да.

– Тебе понравилось, чем мы с тобой тогда занимались?

– Когда именно? – я прислоняюсь к стене лифта и могу поклясться, что чувствую тепло её тела даже на расстоянии. – С веревкой или без?

Облизывая губы, она улыбается.

– Оба раза. Но я спрашиваю про веревку.

– А почему спрашиваешь?

Двери лифта открываются, и она пропускает меня первой. Стоя сзади, она начинает объяснять.

– Давно не делала этого с девушками, – я хотела было ответить, меня просто распирало от любопытства и от желания, чтобы она пояснила, но она продолжает: – А ты после этого так быстро убежала… что мне сложно было понять.

– Боже мой, Настя, – я останавливаюсь около двери и поворачиваюсь к ней. – У нас просто интрижка, верно? Тут нечего понимать.

Я хотела произнести это весело и легкомысленно, но вместо этого мой пьяный голос звучит медленно и невнятно. Она хмурится, забирает у меня ключи и открывает дверь ко мне в квартиру.

Войдя внутрь, Настя кладет ключи на столик у двери и оглядывается. У меня двухкомнатная квартира с большим балконом и видом на городские кварталы и океан.

– Ого, – тихо говорит она. – Неплохая инвестиция.

Я смеюсь и подталкиваю её сзади в плечо, чтобы она проходила в гостиную.

– Можно, я кое-что у тебя спрошу, и прости, если буду выглядеть полной сукой, – предупреждает она, оглядываясь через плечо.

– Только один вопрос.

С легкой ухмылкой она спрашивает:

– Скажи, каково это – расти и не задумываться о деньгах?

Я улыбаюсь Насте и позволяю ей самой осмыслить только что сказанное. Потому что… она серьезно?

– А почему ты думаешь, у нас всегда было много денег?

Пробежавшись взглядом по квартире, она выразительно смотрит на меня.

– Когда мама только начинала работать на телевидении, я помню, как родители едва сводили концы с концами, – говорю я ей. – Она много работала, а папа снимал малобюджетные фильмы практически на заднем дворе у своих друзей. Нам стало полегче, когда я перешла в старшие классы, – глядя на неё, я пожимаю плечами. – Когда папа получил свой первый Оскар, стало лучше, но разбогатели мы, только когда я уже училась в колледже.

Она кивает, и повисает немая пауза, но затем она нарушает молчание:

– Я хочу воспользоваться твоим туалетом, – она выглядывает в коридор, потом осматривает меня с головы до пят. – А ты, пожалуйста, выпей большой стакан воды, съешь кусочек тоста и выпей пару таблеток ибупрофена или еще чего-нибудь. Я не собираюсь трахать тебя, пока ты не придешь в себя.

Не дождавшись моей реакции на свой властный тон, она разворачивается, идет по коридору, заглядывает в ванную и с тихим щелчком закрывает дверь. Это хорошая мысль, и не потому что Настя мне так сказала, я и сама хочу немного успокоиться, поэтому иду на кухню в поисках воды, еды и ибупрофена.