Маркиз де Сад - Жюльетта. Том I

После этого она бухнулась в кровать и, притянув монаха к себе, обнажила его орган.

И орган этот был великолепен.

— О, Жюльетта, ты только посмотри на это божество! — закричала Клервиль, едва не теряя сознание. — Возьми в руку эту мачту, если только сможешь обхватить ее, и направь в мою норку, а потом я сделаю то же самое для тебя.

Клервиль закатила глаза; набухшая кровью дубина вонзилась в ее вагину, уже залитую спермой, трепещущую от вожделения. О, друзья мои, не зря поминают кармелитов, когда хотят выразить всю мощь восставшего члена. Инструмент нашего Клода, сравнимый разве что с членом мула, имел больше двадцати сантиметров в окружности и сантиметров тридцать в длину, включая головку, и эту головку я, наверное, не смогла бы обхватить двумя руками. Это был самый благородный гриб, самый румяный гриб, какой только может представить человеческое воображение. Мало того: в силу какой-то прихоти матушки-Природы, какого-то чуда, которое она творит лишь для немногих избранных, Клод был оснащен тремя яичками… А как же они были велики и тяжелы в своей туго натянутой оболочке! Кстати, он признался, что за последний месяц не пролил ни капли спермы. Зато какой ливень хлынул во влагалище Клервиль в тот момент, когда божественная головка коснулась самого дна ее пещерки! И это неописуемое извержение унесло мою сластолюбивую подругу на седьмое небо. Удовлетворяя ее, Клод искусно ласкал пальцами мой клитор, и скоро исторг и из меня обильную порцию спермы. Монах в изнеможении откинулся назад, я завладела его членом и через некоторое время, благодаря умелым действиям, привела его в прежнее состояние[94].

Клод, оттолкнув мою руку, вновь приготовился нырнуть в разверзтое влагалище…

— Нет, нет, — проговорила Клервиль, отстраняя своего неистового любовника, — прежде пусть Жюльетта оближет мне клитор.

Клод, чтобы не оставаться безучастным в продолжение этой успокаивающей процедуры, одной рукой придерживал нижние губки моей подруги, другой ласкал мне влагалище; однако, словно норовистый конь, которого невозможно удержать в узде, через минуту Клод снова бросился в вожделенную пещеру, оттолкнув мою голову, но не убирая пальцев из моего влагалища.

— О, скотина, он же убьет меня! — заезжала Клервиль. — Клянусь спермой Всевышнего, я не могу больше терпеть эту пытку! Каждый толчок разрывает меня на куски, у меня уже не осталось спермы; ты можешь хотя бы поцеловать меня, свинья ты эдакая? Засунь же свой язык мне в рот, как ты сунул свою колотушку в мое чрево! О, гром и молния! Я кончаю… Но ты не смей этого делать, — быстро добавила она, сбрасывая с себя его тело быстрым движением сильных бедер. — Не вздумай кончить, я хочу еще раз побаловаться с тобой.

Однако бедняга Клод не смог больше сдерживаться и приготовился сбросить вторую порцию семени; увидев это, я схватила его член и, потрясая им, направила кипящую струю в широко раскрытую вагину Клервиль. Так я спермой тушила пожар, разгоревшийся также от спермы.

— О, лопни мои глаза! — взвыла Клервиль, поднимаясь на ноги. — Этот костолом едва не разорвал меня на части… Мне кажется, что ты не выдержишь этого натиска, Жюльетта.

Тем не менее она не отпустила монаха и начала усиленно растирать и разминать его копье; чтобы привести его в боевое состояние, она хотела взять его в рот, но инструмент служителя Бога не поместился там — она не смогла обхватить его даже губами; тогда распутница избрала другую тактику: вставила два пальца в его задний проход, очевидно, зная, что монахи, как прирожденные содомиты, не могут устоять против такого средства, и на ее вопрос, заданный с обезоруживающей прямотой и бесстыдством, Клод смущенно признался, что в молодости часто играл в такие игры со своими собратьями.

— В таком случае мы тоже будем содомировать тебя, — обрадовалась Клервиль и, перевернув Клода на живот, расцеловала ему ягодицы и пощекотала язычком анус. — Сейчас мы это сделаем, — деловито продолжала она, доставая неизвестно откуда взявшийся искусственный орган, — сейчас я стану твоим любовником. Наклонись, друг мой, я сама займусь твоей задницей, а после этого, если хочешь, можешь сделать то же самое с нами. — С этими словами она подставила свои ягодицы к самому лицу монаха. — Скажи, разве это хуже, чем куночка, с которой ты только что тешился? И пойми, дурья твоя голова, что мы шлюхи, отъявленные шлюхи, мы хороши с обеих сторон, и уж если мы приходим куда-нибудь сношаться, так для того, чтобы ублажить все части своего тела. Принимайся за работу, скотина, член твой уже готов: отделай эту юную прихожанку, которая так мило исповедовалась перед тобой, прочисти ей вагину, и пусть это будет для нее искуплением грехов; только постарайся как следует — так же, как старался со мной.

И она, взявши в руку чудовищный, налившийся кровью предмет, повернула монаха ко мне. Я лежала, раскинув в стороны свои похотливые ляжки и обнажив алтарь, жаждущий своего жреца. Однако даже я, великая блудница, повидавшая лучшие в Париже мужские члены, была неспособна сразу, без подготовки, принять его. Клервиль сжалилась надо мной: смочила слюной мои нижние губки и колоссальное полушарие, венчавшее инструмент Клода, после чего, надавливая одной рукой на мои ягодицы и медленно сокращая расстояние между мишенью и снарядом, ввела член на глубину нескольких сантиметров. Подстегиваемый нетерпением, Клод вцепился мне в бока, грязно выругался, застонал, разбрызгивая слюну, и с треском и хрустом взломал ворота. Крепость пала, но его торжество стоило мне дорого: никогда я так обильно не обливалась кровью с того самого дня, как потеряла невинность; однако острая боль скоро сменилась неописуемым блаженством, и на каждый выпад своего победителя я отвечала восторженным стоном.

— Спокойнее, спокойнее, — приговаривала Клервиль, удерживая моего всадника, — не дергайся так сильно: я не могу вставить эту штуку в твой зад; ты ведь помнишь, что я обещала совершить с тобой содомию.

Клод несколько притих, Клервиль раздвинула ему обворожительные ягодицы, и искусственный орган плавно вошел в его чрево. Эта операция, столь желанная и столь необходимая для распутницы, еще сильнее распалила его: он начал извиваться, громко стонать и скоро испытал оргазм. Я даже не успела выскользнуть из-под него, но если бы это случилось не так неожиданно, я все равно бы этого не сделала. Ведь опьяненный страстью человек глух к голосу рассудка.

— Теперь моя очередь, — заявила Клервиль, — и пощады ему не будет, Вот тебе моя жопка, бычок ты наш дорогой, видишь, как она изнывает от жажды; даже если ты порвешь ее в клочья, мне наплевать. Бери колотушку, Жюльетта, прочисти ему задницу, а я буду вкушать эти сладкие плоды, которыми ты только что наслаждалась.