Без права на отказ (СИ) - Ковалевская Алиса

— Хорошего вечера, — открыв перед нами дверь, деликатно выговорил швейцар, о присутствии которого я даже забыла.

Машина уже ждала нас напротив входа. В молчании мы подошли к ней, и только когда Серебряков открыл дверцу, я посмотрела на него.

— Я поеду домой, — сказала тихо.

Он продолжал смотреть на меня и молчать. Всё та же темнота взгляда, всё те же суровые черты лица.

— Не хочу снова проснуться в гостиничном номере одна, Яков, — ответила прямым взглядом.

— Хорошо, — указал мне на сиденье и, едва я нырнула в салон, закрыл автомобиль.

Водитель тронул такси с места, а я посмотрела в окно. Серебряков набрал кому-то и, приложив телефон к уху, вернулся в ресторан. Хорошо… Единственное, что он мне сказал после в очередной раз вывернувшего нутро поцелуя: проклятое «хорошо».

Невольно дотронулась до губ и, перехватив взгляд шофёра в зеркале заднего вида, вспомнила, что мне нужен другой адрес — не гостиницы, а дома. Тамаркиного дома.

Глава 17

Мирослава

— Мне нужна… — подошедший к стойке курьер с букетом посмотрел в бланк. — Мирослава Ефимова. — Снова на меня. — Подскажете, как я могу её найти?

Цветы гостям присылали не часто, но время от времени такое случалось. Так что розы в руках парня меня не удивили. Другое дело, что мне, в отличие от них, никто на работу букеты не присылал ни разу.

Расписавшись за получение, я забрала розы. Аромат от них исходил чудесный, а сами цветы оформлены просто и со вкусом. Даже не открывая вложенную открытку, я могла сказать, от кого они. И все-таки достала карточку. Пробежала по строчкам…

— Привет, — на стойку опустилась ладонь. Я подняла глаза и встретилась взглядом со Стасом. Кинула открытку рядом с его рукой.

— Это было ни к чему, — сдержать злость не получилось.

— Давай поговорим спокойно, Мира, — я знала этот тон. Он тоже был раздражен, но старался держать себя в руках. Вот только мне терять было уже нечего — и так ничего не осталось. Возвращаться я не собиралась, и никакие цветы не могли это изменить.

— Не о чем нам говорить, Стас, — отрезала я.

Выглядел он неплохо: подстригся, погладил рубашку. Наверное, подготовился, прежде чем прийти. Но мосты были сожжены.

— Зря ты… — положила цветы на стойку. Даже думать не хотелось, где он взял на это деньги. Хотя… Ясное дело — либо снова занял, либо влез в то немногое, что я откладывала на крайний случай. Хотя вряд ли от этих копеек за месяц что-то осталось.

— Возвращайся, — он накрыл мою руку ладонью. — Давай начнём заново. Ты нужна мне.

— Прекрати, — резко выдернула кисть из-под его руки. — Достаточно, Стас! Это разговор ни о чём.

— Мне без тебя из всего этого дерьма не выбраться, — глухо. Снова попробовал взять меня за руку и, когда ему это всё-таки удалось, крепко сжал.

— Придётся, — постаралась сказать это как можно более твёрдо и спокойно. — Я больше не хочу быть твоим спасательным кругом. Не хочу и не могу. И ты прав, — взгляд ему прямо в глаза, — той ночью… Я действительно была на переговорах. Но ночь длинная…

Между нами повисла тишина. Разделяющая нас стойка была не такой уж значимой преградой, но Стас ничего не пытался сделать. Просто по-прежнему держал мою руку и смотрел в глаза.

— Я знаю, — наконец сказал он тихо. — Начнём заново.

— Не получится, — качнула головой.

Двери открылись, и в холл, везя за собой чемоданы, вошли трое. Переговариваясь, они направились к стойке. Стас разжал пальцы.

— Вечером я приеду за оставшимися вещами, — сказала прежде, чем они остановились возле стойки. — А сейчас мне нужно работать. И… — подала ему открытку, — не стоило, Стас. Правда не стоило.

— Ты закончила? — Яков появился в номере как раз в тот момент, когда я, поправив покрывало на постели, уже было выдохнула с облегчением.

Выступать в роли горничной мне до сегодняшнего дня не приходилось. Я и дальше не была намерена заниматься уборкой гостиничных номеров, но… Серебряков пожелал, чтобы это сделала именно я. Возражения мои управляющий выслушивать не стал: наградил парой хлёстких фраз и велел идти работать. И я пошла. Вчера Яков пожелал поужинать со мной в шикарном ресторане, сегодня ему захотелось, чтобы я помыла унитаз и перестелила постель. Что же…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Закончила, — выпрямившись, я посмотрела на него. Вот же дьявол!

Он стоял, привалившись плечом к дверному косяку и, в упор глядя на меня, покачивал в руке красную розу. Одну из тех, что теперь стояли на стойке после утреннего визита Стаса. Надо было отнести их в комнату отдыха с глаз долой, но я не сделала этого. Поставила в воду, как напоминание о прошлом и время от времени смотрела на букет. Когда Стас дарил мне цветы в последний раз? Давно… Мне вообще давно никто не дарил цветы, так что избавиться от них сил у меня не хватило.

— Кто разрешал тебе брать её? — первой пошла Якову на встречу. Хотела забрать розу, но, стоило мне потянуться, он убрал её в сторону.

— Никто.

— Вот именно.

В уголке его рта появился намёк на кривую усмешку. С презрением он посмотрел на бархатный бутон. Поднёс розу к лицу и вдохнул. Губы искривились сильнее. Небрежное движение пальцев…

Бросив обломанный стебель на пол, он смял бутон в ладони. Разжал пальцы и, всё так же глядя на меня, высыпал лепестки на пол между нами.

— И что это значит? — спросила с плохо сдерживаемым гневом.

— Никаких цветов, Мира, — выговорил он вкрадчиво.

Положил ладонь мне на шею и сдавил. Не сильно, но так, что я снова ощущала его власть. Он хотел, чтобы я почувствовала: его желание, и позвонки мои хрустнут под его пальцами. Сладковатый запах изуродованного цветка ворвался в сознание, когда он коснулся моего лица и повторил:

— Ни от твоего мужа, ни от кого-либо ещё. Только от меня. Если я этого захочу.

— А что, если не захочу я? — ему в тон. Перехватила его пальцы и сжала, останавливая.

— Это не имеет значения.

— Имеет, — откинула его руку. — От кого мне принимать цветы, решать буду я. И как мне жить — тоже. Два дня закончились, Яков.

Выражение его лица не изменилось. Всё тот же едва заметный прищур, всё то же презрение в уголках рта. Утром Тамара как бы между делом сказала мне, что Серебряков в городе и что уже вечером он собирается вернуться в столицу. Я сделала вид, что мне всё равно. Мне действительно всё равно. Или… Или должно быть всё равно.

— Твой номер в порядке, — я отошла от него. Он не держал.

Прошла мимо, ожидая, что он остановит или что-то скажет. Но он не сделал ни того, ни другого. Не сделал, ни когда я подошла к двери, ни когда открыла её. И даже когда я вышла в холл, он не окрикнул меня. И потом, когда я медленнее обычного собиралась домой, и потом, когда вышла из гостиницы в тёмный вечер. Ничего. Ничего…

Уже зайдя в подъезд дома, где прожила последние несколько лет, я вспомнила, что ключей от квартиры у меня нет. Поднявшись на этаж, остановилась возле двери и неожиданно ощутила тревогу.

— Глупости… — шепнула тихо и нажала на кнопку звонка. Услышала, как в глубине прозвучала переливчатая мелодия. И… ничего.

Что дверь окажется незапертой, я не ожидала и удивилась, поняв, что это так. В самом начале Стас устраивал мне романтические сюрпризы. Давно. Так же давно, как и дарил цветы. Если он опять…

— Всё-таки пришла, — не успела я оказаться в коридоре, муж вышел мне на встречу. Глаза его недобро блестели, рубашка была до середины расстёгнута, волосы всклокочены. — Пришла, шлюха, — с ненавистью процедил он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я почувствовала запах… Всмотрелась в его лицо и бросила взгляд за спину, в сторону кухни. Тревожное недоброе предчувствие превратилось в уверенность. Бутылка…

— Вернулась, — с утверждением, слегка растягивая гласные.

Я попятилась к двери. Сердце заколотилось испуганным зверьком, когда губы его искривились в оскале. Резким выпадом он схватил меня за локоть и, подтянув к себе, с шумом вдохнул у моего виска.