Мой Злой Принц (ЛП) - О&#39

— Ты меня игнорируешь?

Да. Но я покачал головой.

— Нет.

— Кажется, что игнорируешь.

Мне показалось, что да. Но впервые за долгое время я не знал, что делать с конкретной женщиной.

Шкатулка, в которую я ее запихнул, была разбита. Потому что да, я хотел переспать с ней. Но я также хотел поговорить с ней об этом российском инвестиционном бизнесе. И мне хотелось увидеть ее улыбку. И заставить ее смеяться. Я хотел снова напоить ее и танцевать вальс всю ночь напролет.

Для всех этих вещей не было коробки.

— Мне очень жаль, — сказала она в дикой спешке, как будто копила слова. — По поводу свадьбы и танцев. Я была пьяна.

—Ты ничего не сделала, — сказал я и наконец заставил себя посмотреть на Бренну. О боже, она была в агонии, и, вероятно, с той самой минуты, как я оставил ее на краю танцпола. — Действительно. Бренна. Ты ничего не сделала. — Не то чтобы мой отец или ее мать смотрели на это так.

Было бы легко, мучительно легко заточить какую-нибудь небрежную шутку до остроты бритвы и поцарапать ею мягкое сердце, которое она так настойчиво носила в рукаве. Что-то жестокое и пренебрежительное, что решительно оттолкнет ее.

Так просто.

Но я проглотил все эти простые колкости. Потому что иногда сжигание мира было чрезмерным, несмотря на то, как сильно мне это нравилось.

— Бренна, — сказал я и даже улыбнулся ей, чтобы смягчить неловкость этого разговора. Чтобы превратить нас из… кем бы мы ни были… в своего рода друзей. — Ты чуть не поцеловал меня на танцполе.

Как и следовало ожидать, ее лицо покраснело, а глаза сразу же устремились на пейзаж, скользящий вдоль борта нашей лодки, хотя я мог сказать, что она почти ничего не видела.

— Мне так неловко, — сказала она.

— Не стоит. Ты была пьяна. А я мужчина, которого женщины хотят целовать. — Бренна бросила на меня косой взгляд, и я шагнул чуть ближе. — И правда в том, — сказал я ей. — Я бы поцеловал тебя в ответ.

— Не надо… — прошептала она и подняла руку, прежде чем сжать ее в кулак.

— Что не надо?

— Не ври.

— О боже. — Почему она так все усложняет? Почему я вдруг увлекся музыкальными монтажами, чтобы показать ей, как она прекрасна? Как же она желанна с этими грозовыми глазами и пышными формами. Я мог бы заставить ее поверить. Я мог бы убедить Бренну в ее привлекательности и желанности таким образом, что она никогда больше не сможет быть убеждена в обратном.

Твою же мать. Это было бы весело.

Но, как сказал мне отец, Бренна не была одной из моих игрушек.

Поэтому вместо этого я сказал ей:

— Ты прекрасна, Бренна.

Как и следовало ожидать, она отмахнулась от этих слов.

И именно это был мой переломный момент. Курс на столкновение, по которому мы шли с тех пор, как она вошла в королевский зал месяц назад.

Какой смысл иметь такую репутацию, если я ею не пользуюсь? Не воспользовался всеми ее преимуществами?

Бренна уезжала в Шотландию буквально через несколько дней, и я хотел этого. Хотел ее. Со всеми ее противоречиями. И я был ужасно сдержан.

Так что я хотел бы заполучить ее. Ненадолго. На время, способное стереть действие гормонов.

Это решение, как только оно было принято, принесло огромное облегчение.

Я схватил Бренну за руку и потащил на нос лодки. Я толкнул дверь в маленькую смотровую кабину, которой они, должно быть, пользуются в плохую погоду. Дверь за нами захлопнулась, и в большой пустой комнате эхом отозвался звук захлопнувшейся двери.

— Что… что ты делаешь?

Я повернул ее лицом к себе, щеки Бренны порозовели, глаза стали узкими щелочками. Боже, как мне это нравилось. Возбужденная и подозрительная одновременно. Чисто в стиле Бренны.

— А что, по-твоему, я делаю? — спросил я, подходя к ней, и Бренна предсказуемо отступила. Все ближе и ближе, пока я не загнал ее в угол каюты. Никто не мог нас увидеть, если только не заглядывал в окно, а там не было ничего, кроме океана.

— Гуннар. — Прислонившись спиной к стене, она положила руку мне на грудь.

— Бренна. — Я взял ее руку, прижал к груди и поцеловал ладонь. Она ахнула - восхитительно - и я положил ее руку себе на шею.

— Это… что?..

— Ты очень умна, Бренна. Может быть, самая умная женщина из всех, кого я знаю. Конечно, ты и сама можешь догадаться, что сейчас произойдет.

— Ты собираешься меня поцеловать.

— Собираюсь, — я улыбнулся ей, внезапно очень взволнованный открывшейся перспективой. Возможно, слишком взволнованный. Я немного отодвинулся назад, сдвинув бедра, которыми вжимал ее в металлический угол каюты.

— Зачем?

— Ну, как зачем?

— Я имею в виду… это что, шутка? Или какое-нибудь ужасное пари…

Я прижал большой палец к полной нижней губе Бренны. Она издала один писклявый звук и заткнулась. Единственный звук — ее прерывистое дыхание над моим пальцем.

— Я собираюсь поцеловать тебя, потому что мне надоело притворяться, что я этого не хочу. Я собираюсь поцеловать тебя, потому что твоя нижняя губа просто умоляет об этом. Я собираюсь поцеловать тебя, потому что, просто думая об этом и не делая этого, я начинаю сходить с ума.

— Сходить с ума?

— Да, Бренна. Крышу сносит. — Говоря это, я наклонился, упершись локтями в стену над ее головой. Не знаю, как Бренна умудрялась вытворять такие штуки со временем, но мне казалось, что я целую вечность хотел ее поцеловать. Недели. Может быть, год?

А я знал ее целый месяц.

Наши губы нежно соприкоснулись, будто перышко, на первый взгляд, и Бренна ахнула. Или это я ахнул?

И ее рука на моей шее притягивала меня все ближе и ближе, пока в этом поцелуе не осталось ни намека на легкость. Он был теплым и влажным, и мягкое тело Бренны, спрятанное под твидовым пальто, которое она носила, было в моих руках. Она лизнула меня, ее язык коснулся моих губ,и я застонал.

Мой план - затащить ее сюда - был таким четким. Поцелуй, а затем обещание, что мы не сможем сделать это снова. Что мы не можем. Это будет поцелуй, чтобы утолить желание, а потом все закончится.

Честно говоря, возможно, часть меня думала, что это будет ужасно. Она была молодой и зеленой, возможно, девственницей. У меня были минимально возможные ожидания относительно воздействия этого поцелуя. В конце концов, я был печально известным принцем Гуннаром Васгарским.

Но вот я стонал, прижимая ее к стене, мой язык был у нее во рту. Бренна потянула меня за волосы, ее ноги беспокойно прижались к моим, и этот поцелуй… Этот поцелуй больше не был поцелуем. Это было начало чего-то большего.

Больших неприятностей.

— Гуннар, — выдохнула она, копаясь в моем пальто.

— Да, — прошипел я. Честно говоря, неужели я действительно думал, что смогу поцеловать ее и не прикоснуться к ней? Я думал о теле Бренны каждую минуту каждого дня с тех пор, как она ворвалась в мою жизнь в том желтом платье. Я убрал руку со стены над ее головой и распустил пояс на пальто Бренны, обнаружив ее под ним. Гладкая ткань платья, в которое она была одета, а под ней - ее тепло. Отдавать себя и брать ее.

Я в одну секунду стал думать не той головой, и все во мне кричало, чтобы я дал волю чувствам рядом с ней, найдя разрядку. Найдя слабое облегчение в трении ее тела о мое. Но я остановил себя. Остановил. Потому что это уже было слишком опасно. Мы будто обливались керосином, осталось лишь поднести спичку.

Но я просунул руку между ее пальто и платьем, обхватывая талию Бренны с возрастающим давлением, сжимая ее, пока моя ладонь не оказалась на ее заднице.

Она застонала где-то у моих губ. Нуждающаяся маленькая штучка. Умоляя об облегчении, наверное, так же, как и я.

Тысячи грязных вопросов сорвались с моих губ. Я хотел заставить ее умолять. Я хотел, чтобы она сказала мне - с широко открытыми глазами и пылающими румянцем щеками - что именно она хочет, чтобы я сделал с ней.

Я погладил Бренну по заднице. Сжал ее.

И желание, желание, с которым я жил, отрицал и боролся, взорвалось внутри меня. Точка невозврата была пройдена. Здесь. Нужно было остановиться или трахнуть ее прямо у этой стены.