Шахразада - Любовь Хасана из Басры

– О Аллах великий! Какое наслаждение вот так просто стоять под платаном и любоваться садящимся солнцем! Как изумительно хорош в эту пору каждый лист, каждая травинка, каждый лепесток!

– Так почему же ты, безумец, вместо того чтобы наслаждаться всем этим, сидишь в каменном мешке, среди мертвых камней и книг?

– Ты знаешь, Мехмет, – задумчиво проговорил Хасан, – похоже, что ты не зря называешь меня безумцем. Ибо я с каждым днем все сильнее ощущаю, что схожу с ума.

Мехмет с удивлением смотрел на друга.

– Ты же знаешь, что я очарован древними статуями, которые получил в дар наш наставник…

– Очарован?! Да ты бредишь ими, особенно этой девчонкой в развевающихся одеяниях!

– Увы, мой друг, ты прав. Особенно этой невероятной красавицей в белых как снег одеяниях.

– О Аллах… «Белых как снег», говоришь… Да они серы так же, как сер камень, из которого они изваяны.

– Конечно, внешне все так и есть. Но временами, друг мой, мне кажется, что эта прекрасная девушка так же жива, как и мы с тобой. Что она смотрит мне вслед, слышит меня, раздумывает над моими словами…

– Хасан, твое рвение сыграло с тобой злую шутку. Тебе это все мерещится просто от усталости. Ведь ты же пропадаешь в библиотеке целыми днями!

– Быть может, это так. Но ты же знаешь, сколь велика моя задача. Сколь многому я должен научиться. И причем научиться быстро. Ибо в тот день, когда наступит моя девятнадцатая весна, отец призовет меня к себе и я более не смогу ни рисовать, ни даже думать об этом высоком искусстве.

– Да даже если это произойдет завтра, Хасан! Даже если завтра ты должен будешь покинуть школу и стать советником у собственного отца! Ты же не сможешь за несколько недолгих месяцев научиться всему, чему учат сотни этих книг! Остановись, ненадолго отдохни. Вкуси радости обыкновенной жизни…

– Должно быть, мне придется отдохнуть, и отдохнуть более чем недолго…

Хасан замолчал, а потом, вероятно, приняв тяжелое для себя решение, сказал:

– Мне некому открыться, кроме тебя, Мехмет. Как бы ни был мудр наш наставник, но к нему я не могу пойти с этим. Знай же, друг мой, что сегодня я беседовал с этой самой статуей, которую ты называешь девчонкой, а я стал называть Айной.

– Беседовал, Хасан?! Да ты бредишь? Как можно беседовать с камнем? С изваянием, которое насчитывает уже не одну тысячу лет?!

– Погоди, не кричи на меня, дружище. Лучше послушай мой рассказ, а потом уже решай, брежу я или нет.

Мехмет тяжело вздохнул и опустился на каменную скамью, стоявшую почти над самым обрывом у речушки.

– Рассказывай, брат, я весь обратился в слух.

– Ты же знаешь, Мехмет, что несколько дней назад учитель показал мне книгу, где описываются законы, которые движут живым миром. Среди них я нашел и описания того, как работают ноги оленя, почему так гордо поднята вверх его коронованная голова и как это следует изображать. Описание механики движения показалось мне таким разумным и наглядным, что я решил проверить эти слова. Вспомнил оленей в парке нашего царя и… нарисовал.

Мехмет кивнул. Пока в словах Хасана безумия было не более чем в трактате о законах движения небесных тел. Но глаза друга горели таким странным огнем, что юноша приготовился к долгому и, увы, непростому рассказу.

– Сначала мне казалось, что эскиз очень хорош, но потом я заметил, что не совладал с пропорциями. Нарисовал второго оленя и лань рядом с ним. И вновь что-то было не так… Вот только я не мог понять что. Тогда я отложил оба наброска и нарисовал оленя в третий раз. О, теперь это был совсем живой рисунок. Но что-то меня все равно беспокоило. Я поднял голову и встретился со взглядом прекрасной каменной Айны. Она рассматривала рисунок через мое плечо.

– О Аллах великий!

– Да, мой друг. Мне почудилось, что это именно так.

– Почудилось? Или так оно и было?

– Ну сам посуди, Мехмет, мне показалось, что она смотрит. Я поднял глаза – нет, ее голова высоко поднята и взор устремлен вдаль…

– Знаешь, Хасан, я скоро буду бояться отпускать тебя одного. И куда? В библиотеку… Воистину, нет преград для безумия…

– Погоди, это еще не все.

Мехмет снова вздохнул и почему-то огляделся по сторонам. Солнце уже почти село, и в кроне дерева появилась ночь. Но все вокруг еще купалось в последних, густо-розовых лучах заходящего светила. Хасан мерил шагами тропинку перед лавкой и говорил, говорил.

– Так вот… Я опустил глаза на рисунок и попытался понять, что с ним не так… Но не видел ничего. Тогда, должно быть, и накрыл меня первый порыв безумия. Ибо я поднял голову и спросил у великолепной Айны, похоже ли это четырехногое чудище на оленя.

– Погоди, Хасан… Ты спросил сам?

– Ну да, поднял голову и спросил…

– Аллах, спаси душу этого бедняги. Да ты совсем спятил, братишка!

– Должно быть. Но потом я услышал, что статуя мне отвечает. Более того, я начал беседовать с ней. Я спросил у нее, почему она не отвечала раньше и почему разговаривает со мной сейчас…

– Я думаю, Хасан, – решительно проговорил Мехмет и встал, – что тебе нужно не медля более ни минуты идти к учителю и рассказать ему все как есть. Должно быть, моих слов будет мало. Думаю, что твоя хворь куда сильнее, чем мне кажется…

– Какая хворь, друг мой? Я силен и здоров!

– Ты беседуешь с камнем, Хасан. С камнем… и слышишь его ответы…

– Вот поэтому я и рассказал тебе все. Хотя нет, еще не все… Айна… ну, статуя, сказала, что рисунок похож, что она узнает этого зверя, что видела его там, у себя на родине… И что он живет… Понимаешь ты, Мехмет, живет так же, как и она…

– Пойдем, Хасан. Тебе нужно к лекарю… Или к учителю, пойдем…

Мехмет едва не схватил Хасана на руки. Он всерьез испугался горящего взора Хасана, его лихорадочных движений и, конечно, рассказа.

Хасан же чувствовал, что с каждым словом его душа освобождается от каких-то заклятий. Он уже и сам понимал, сколь близко к грани безумия подошел. Понимал, но все же не мог сдержать ликования, вспоминая эти слова (слова ли?) прекрасной каменной Айны: «Он живет так же, как я…»

– Погоди, Мехмет, куда ты меня тащишь?

– Я же сказал тебе, глупец, к учителю…

– Ни к какому учителю я не пойду. Пока я рассказывал тебе все это, я понял, что мне все это лишь померещилось. Что никакой беседы не было. Что я просто устал. Пойдем лучше к Арутюну! Славная пирушка и добрые друзья – думаю, это именно то лечение, которое сейчас необходимо.

– Ого, дружище! Оказывается, тебя посещают не только бредовые, но и вполне разумные мысли. Хорошо, мы пойдем к Арутюну. Но обещай, что завтра ты обязательно расскажешь учителю все. Все, что рассказал сейчас мне. А если это не твое больное воображение? Что, если какие-то неведомые духи поселились в древних изваяниях? Или, того хуже, какие-то ядовитые газы живут в камне. А газы эти вызывают бред…