Тиамат - Эклипсис

– Прости, – Итильдин посмотрел на него виновато. – Я просто отвык от этого. Не обращай внимания.

– Нет, радость моя, так не пойдет. Я не хочу, чтобы все было, как раньше. Ты не будешь отдаваться мне из чувства долга, или как вы там это называете.

– Я люблю тебя, – сказал эльф почти жалобно и прижал ладонь к щеке Альвы. – Я хочу принадлежать тебе и душой, и телом.

– Тогда чего же ты боишься?

Итильдин отвел глаза. Альва мягко, но настойчиво повернул к себе его лицо, заставляя встретиться с собой взглядом. Эльф молчал, кусая губы.

– Скажи мне правду, Итильдин. Пожалуйста.

– Это… это… больно, – выговорил тот, опуская ресницы и заливаясь невидимым в полутьме румянцем. – Даже с тобой, хотя ты был со мной ласков.

– Я был с тобой грубой скотиной. – Альва зарылся лицом в его волосы, пахнущие лесными травами, чувствуя, как предательская влага скапливается в уголках глаз. Он долго молчал, с трудом подавляя желание разрыдаться.

– Не отвергай меня, – прошептал эльф, прижимаясь к нему теснее и пытаясь расстегнуть его пояс. – Я легче переношу боль, чем люди, а с тобой даже боль кажется сладкой.

– Милый мой, родной… любимый… радость моя, сердце мое… – Улыбаясь сквозь слезы, Альва взял его ладони в свои и принялся покрывать их горячими поцелуями. – Обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли. Я к тебе не прикоснусь, пока ты сам не захочешь.

– Но я хочу! Быть твоим, делить с тобой ложе…

– Любовь моя, ты еще так много не знаешь. – Альва откинулся назад, увлекая за собой Итильдина, так что тот оказался лежащим на его груди. – Ты думаешь, это единственный способ заниматься любовью?

И в ответ на вопросительный взгляд эльфа молодой кавалер обхватил его коленями и недвусмысленно потерся об него бедрами, дразняще глядя в глаза.

– Нет! – вскрикнул Итильдин и попытался вырваться из объятий Альвы, но это было не так-то просто.

– Мы равны, любовь моя, и я так же хочу принадлежать тебе, как ты мне.

– Я не могу сделать тебе больно!

– Глупенький, – проворковал Альва, целуя его. – Никакой боли, если все делать правильно.

– Но я никогда раньше… я не знаю, смогу ли…

– Это вовсе не так сложно, как ты думаешь, – сказал Альва с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. О том, как обстоят дела с сексом у Древних, умные книжки молчали. Может быть, они способны возбуждаться только на женщин. До сих пор сам Альва не вызывал у Итильдина никакой физиологической реакции. Правда, он и не пытался…

Словно в ответ на его сомнения, Итильдин прошептал, стыдливо пряча глаза:

– Моему народу незнакома плотская страсть. Мы делим ложе только для продолжения рода. Я эльф, господин мой, я могу только отдавать свое тело.

– А я бог любви и магистр любовных искусств – так меня называют в Трианессе, и страсти во мне хватит на двоих, – сказал кавалер Ахайре и подкрепил свои слова обжигающим, долгим поцелуем.

И когда они прервались, чтобы отдышаться, Альва увидел, что в глазах эльфа больше нет страха, только безграничное доверие.

– Научи меня получать удовольствие и дарить его в ответ! Я хочу, чтобы каждая ночь приносила радость нам обоим.

– Охотно, любовь моя. Для начала нам понадобится большая кровать, а то здесь несколько жестковато, на мой вкус. Я, знаешь ли, гурман… – И Альва счастливо засмеялся.

Беспокойство их оказалось напрасным. Хваленая эльфийская холодность растаяла без следа под касаниями умелых рук и ласковых чувственных губ молодого кавалера Ахайре. Неведомое раньше блаженство подхватило эльфа, как девятый вал, сорвало с него всегдашнюю бесстрастную маску, и в его широко распахнутых глазах теперь отражались изумление, желание и безумное, всепоглощающее счастье. От сдержанности Итильдина не осталось и следа – он громко стонал и извивался, пока любовник ласкал его горячим ртом, прижав за бедра к кровати. А потом Альва позволил ему овладеть собой, и после первой неловкости, после первых секунд привыкания, телесного взаимного познания, Итильдин взял его так умело и нежно, как будто всю жизнь этим занимался, жарко шепча на ухо Альве:

– Лиэлле, эрве, ми алэссе… Любимый, жизнь моя…

Задыхаясь от страсти, Альва чувствовал, что тает, растворяется в своем возлюбленном, а тот – в нем. Никогда раньше он не переживал такого слияния души и тела, и оргазм обрушился на них с Итильдином одновременно, как яростный прибой обрушивается на прибрежные скалы.

– Я хочу еще. Я все время тебя хочу.

– Лиэлле… Так всегда бывает? Так всегда бывает у людей? Каждую ночь?

– С любимыми – да… Но у нас будет еще лучше.

– Разве может быть лучше?

– Наверное… не знаю… стоит попробовать. Боже милосердный, мне еще никогда не было так хорошо! Если будет лучше, это меня убьет. Шучу, не пугайся так, радость моя. Иди ко мне. Я проверю, как ты усвоил урок. Я строгий учитель…

– Теперь ты должен попробовать… Пожалуйста. Возьми меня.

– Не сейчас, радость моя. У нас еще будет время. Сегодня я твой. И завтра, и послезавтра, сколько захочешь. Любимый…

Всю ночь до утра рыжее мешалось с серебряным, сиреневое с алым, ослепительно белое с загорелым золотистым, расплавленное серебро отражалось в прозрачном изумруде. Они любили друг друга то неторопливо и нежно, то страстно и яростно. Рассвет застал их в объятиях друг друга, томных и расслабленных, но все еще полных желания.

Небо за окном заалело. Двое на постели лениво целовались, прижимаясь друг к другу, и тихонько разговаривали, потому что сил у них ни на что больше не было.

– Так ты все-таки говоришь на всеобщем…

– Теперь – да.

– Выучил за два месяца?

– За один.

– Так быстро? Разве это возможно?

– Дар Древних. Мы быстро учимся.

– По книжкам?

– Нет. Ездил в Нэт Сэйлин, вы его называете Фаннешту. Изучал ваш язык, обычаи, историю, географию, литературу. Там был даже томик твоих стихов, я прочел.

– Да? И как тебе?

– Мне сложно понимать человеческую поэзию.

– Почему же?

– Слишком строгие формы.

– Кажется, я тебя утомил. Ты неразговорчив.

– Я отвечаю на твои вопросы.

– Разве ты не хочешь просто… поболтать?

Итильдин улыбнулся:

– Ты задаешь так много вопросов. Я к этому не привык. Эльфам не нужно много слов, чтобы понимать друг друга.

– Вы обмениваетесь мыслями?

– Нет. Чувствами.

Теперь понятно, откуда эта лаконичность и бесстрастность, граничащая с надменностью. Вовсе это не эльфийская гордость. Просто им не нужен язык тела или длинные фразы для выражения своих чувств.

– Я пока не умею понимать тебя без слов. Придется задавать вопросы. Так тебе понравились мои стихи?