Людмила Молчанова - Любовь танцовщицы

   Он бил, правда, лицо старался не трогать. Больше. Но ребра, ноги, бедра, живот, спина - все тело было в синяках. Про руки я вообще молчу. В доме не было никого, даже матери, а позвонить я не могла. Телефон больно далеко. В двух метрах.

   Манченко бил расчетливо. Минимум усилий - максимум боли. Он бил молча, бесстрастно наблюдая за моим лицом. Я не плакала. Сначала ругалась, точнее, пыталась цедить что-то сквозь зубы, но удар по ребрам лишил меня и этого. Я не знаю, сколько терпела, но потом, когда его удар пришелся уже по болевшему месту, я сдавленно застонала. В ушах звенело, а из носа текла кровь, но мне казалось, что он удовлетворенно хмыкнул.

   Не знаю, сколько времени прошло, но к тому моменту, как он закончил, я висела в его руках безвольной куклой. Он подтянул меня вверх за шкирку, как котенка, и прошипел на ухо.

   - Ты довела меня, сучка. А терпение мое небезгранично, - я в кои-то веке его не перебила. - Люблю, когда ты молчишь, Наташ. Надо было раньше преподать тебе урок. Запомни! - он встряхнул меня, и боль лавой прошлась по всему телу, прожигая до костей. - Я! ЗДЕСЬ! ВСЕ! РЕШАЮ! - он шептал, овевая мою щеку своим дыханием. Почти приятно чувствовать, как оно холодит разгоряченную кожу. - Если я говорю, надо делать. Ты зарвалась, девочка. И зарвалась давно. И для справки. Я не знаю, что ты там сдаешь, но учиться ты идешь в эконом на заочный. Я договорился. Хотел сделать приятный сюрприз, - Геворг масляно ухмыльнулся, сделав особый акцент на "приятный". - Но получился просто...сюрприз. Ты поняла?

   - Да.

   Он выпустил меня, и я шмякнулась на кожаную обивку, от боли закусив губу. Из глаз полились слезы. От неожиданной боли, не более. Я не плачу.

   В тот момент я поняла, что не хочу такой жизни. Не хочу превращаться в свою мать, привыкшую к подобному отношению. Привыкшую к унижению. Даже самого сильного человека можно сломать. И меня тоже, а я не самая сильная. Я просто девушка. И я выберусь из этого кошмара.

   Утром я не смогла встать с постели - так все болело. Но хуже всего было видеть глаза матери, в которых плескался ужас...и покорность. Ее давно сломали, и, глядя на меня, она вспоминала себя много лет назад. Только она не смогла уйти, а я смогу.

   Мы с Лёной все решили и продумали, а уж я то...Я готовилась к отъезду как никогда основательно. Я все продумала и просчитала. Накопила. И выдержала разговор с мамой.

   - Наташ, ты понимаешь, что это чистой воды авантюра? - тихо спросила она у меня ночью, практически перед отъездом. В доме никого не было, Манченко где-то гулял, и никто не смог бы нас подслушать, но все равно мы старались говорить тихо. - В незнакомый город, одна, без денег...Наташ, не дури, я тебя прошу. Ты хоть понимаешь, что это такое? Ты всю жизнь жила как принцесса. У тебя все есть. Ты...ты не сможешь...

   - Так жить я тоже не могу, мам, - я согнула ноги в коленях и уткнулась в них подбородком, печально глядя в окно. - Я не хочу жить, как ты. Я устала. Я хочу просто учиться, работать, завести семью. Я устала от вечной...грязи. От этих непонятных людей, ошивающихся в нашем доме.

   - Как ты будешь? Я не знаю, - мама всхлипнула и уткнулась лицом в ладони. - Я не знаю, как ты будешь жить. Ты же...ты же не привыкла.

   - Привыкну.

   - Ты же не знаешь ничего...

   - Научусь.

   - Наташ...ты хоть представляешь, что с тобой может случиться?

   Я устало посмотрела на нее.

   - Что? Что еще со мной может случиться?

   - Солнышко, я... - ее голос надломился. - Давай я с ним поговорю. Мы договоримся и решим...

   Я решительным взмахом руки ее прервала.

   - Мам, мы не договоримся, и ты это прекрасно знаешь. Я предложила тебе еще одно решение.

   - Наташ...

   - Тогда отпусти меня и вычеркни из этого...вашего договора. Отдай все Манченко. Мне не нужен завод, деньги эти...на ваш век хватит, а я сама.

   Она отпустила. Скрипя сердцем отпустила, надеясь, что я получу ту жизнь, о которой она только всегда мечтала. Отвлекла Манченко, уговорила его, я даже не знаю как. Возможно, переписала завещание деда, как я и просила. Не знаю. Но я была рада.

   И вот сейчас мы с Аленой сидели в Питере, безработные, одинокие, самостоятельные и почти счастливые. И только приехав сюда, я осознала, как много не знаю о жизни. Я неприспособленная, но я сделаю все, чтобы устроиться. Все осложнялось еще тем, что у Лёны была затяжная хандра. Я не обвиняла ее, но в любовь не верила, и ее отношения с Игорем Анатольевичем мне казались...страданиями ради страданий. Я не понимала и не принимала их, но не критиковала.

   Только вот мне все равно приходилось тормошить подругу и буквально силком заставлять ее жить.

   - Лён, у нас деньги заканчиваются, - начала я разговор вечером, когда Алена была в более-менее приподнятом настроении. - Я не знаю, что мы будем делать в следующем месяце, но снимать квартиру мы вряд ли сможет.

   Подруга вздохнула и отвернулась от окна.

   - Общага?

   - За нее тоже надо платить.

   - Ладно, - безразлично пожала плечами Алена. - Пойду завтра искать работу.

   Об этом я и хотела поговорить. Пока Лёна сидела дома, я познакомилась с несколькими девушками, поступающими вместе с нами. Были как и коренные петербуржцы, так и приезжие. Старательно строя из себя наивность, я потихоньку выпытала у них, как же они работают и зарабатывают. И сколько.

   Некоторые устраивались официантками, кто-то, одержимый славой и богатством, бегал по кастингам, кто-то устраивался курьерами. Меня же заинтересовал рассказ одной девушки, работавшей в клубе танцовщицей. Я очень осторожно и аккуратно узнала у нее все подробности, а главное, то, как она вообще устроилась туда.

   - Заинтересовалась, да? - лукаво подмигнула девушка, окидывая меня взглядом. - А ты ничего, кстати. Симпатичная. Да и фигурка ничего. Спортивная. Чем-то занималась?

   - Художественной гимнастикой.

   Про опыт работы в подобных заведениях я упоминать не стала. Еще разволнуется, почувствует конкурентку и все испортит. Мне было выгодно, что девчонка считала меня провинциальной куколкой без особых мозгов, приехавшей покорять культурную столицу. Пусть думает. И я почти слышала мысли, вяло текущие в хитренькой головке. Все-таки гимнастка - не танцовщица. Нужно время, чтобы, грубо говоря, переделать твое тело под музыку, хотя чувство ритма должно присутствовать всегда.

   - Спортсменка, значит, - мне достался еще один оценивающий взгляд, но я промолчала. Девушка, кажется, Ира, вытащила из сумки женские сигареты и изящным жестом вынула одну. - Будешь, кстати?

   - Не курю.

   - Ну смотри, в клуб по-разному взять могут, - начала "просвещать" меня Ира. - Хозяин может увидеть красивую девушку, офигенно танцующую на танцполе, и предложить ей работу. Такое бывает, но редко. Иногда приводят своих...знакомых, скажем так. А вообще, ты легко можешь сходить на кастинг. Тебя посмотрят и возьмут, если ты понравишься.