Год второго шанса (ЛП) - Соренсен Джессика

— Итак, чем вы с Гарри занимались в течение последнего часа? — беспечно спрашиваю я.

Она приподнимает брови, глядя на меня, и проводит руками по своей блузке, разглаживая складки.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос?

Я делаю гримасу отвращения.

— Эм… нет, спасибо.

Она усмехается, проводя пальцами по волосам.

— Тогда не спрашивай. — Она идет на кухню и начинает доставать ингредиенты для приготовления торта.

Хотя я люблю сладкое, знаю, почему она печет его именно сейчас, она делает так каждый раз, когда они с Гарри занимаются непотребностями. Откуда я знаю? Потому что в последний раз, когда я спросила ее, почему она пекла торт без видимой причины, она объяснила мне слишком подробно, что «Гарри любит есть немного сладкого после того, как я дам ему своего сахара». Она подмигнула мне, добавив. «Если ты понимаешь, о чем я».

— Ты что-нибудь слышала от Индиго? — спрашиваю я, вставая с дивана и направляясь на кухню.

Покачав головой, она достает большую миску для смешивания и ставит ее на стойку.

— Со вчерашнего дня — нет.

— Надеюсь, с ее мамой все прошло хорошо. — Я опускаюсь на барный стул. — И она смогла отправить ее на реабилитацию. И надеюсь, что она не переживала всю ночь из-за этого кошмара.

Она набирает муку из кладовки.

— Уверена, что с ней все в порядке. Пыталась позвонить ей пару раз, но она иногда такая странная. Впрочем, я не так уж удивлена. Все мои внучки оказались маленькими чудачками. — Она подмигивает мне. — В конце концов, все в бабушку.

Я преувеличенно киваю.

— Ты довольно странная.

— Да, это так. — Она хватает банку с сахаром из шкафчика над плитой. — Как и твой маленький дружок вон там. Вот почему он мне так нравится.

Кай прерывает переписку и одаривает меня самой восхитительно довольной улыбкой.

— Я ей нравлюсь, — произносит он с ухмылкой гигантской задницы.

Я закатываю глаза, но внутри я думаю: «Как и мне, милый мальчик, как и мне».

Поворачиваясь к бабушке, я смотрю, как она отмеряет муку мерной чашкой и высыпает ее в миску.

— Что насчет моего отца?

Она останавливает руку в воздухе и смотрит на меня.

— Что насчет него?

Я провожу пальцем по трещине в столешнице.

— Ты что-нибудь слышала о нем вообще?

Она ставит мерный стаканчик на стол.

— На самом деле я вчера получила от него весточку. Я хотела поговорить с тобой об этом, но у нас не было возможности остаться наедине.

Кай встает.

— Мне нужно позвонить. Я буду снаружи. — Он выходит через парадную дверь, оставляя нас с бабушкой наедине, хотя я, скорее всего, расскажу ему все, что она мне скажет, потому что он начинает становиться по-настоящему близким мне человеком.

— Итак, что он сказал? — спрашиваю я через пару ударов сердца.

Она сжимает губы, выглядя встревоженной.

— На самом деле ему было что сказать. — Она оставляет миску и тянется, чтобы положить свою руку на мою. — Думаю, что вся эта история с его компанией, находящейся под следствием, вышла из-под контроля. Против компании выдвинуты некоторые обвинения в мошенничестве, и, похоже, из-за этого он может потерять дом.

Мои глаза широко распахиваются.

— Что?

Она кивает.

— Мне так жаль, Иза. Я знаю, что ты не в лучших отношениях со своим отцом, но это был дом, в котором ты выросла. Должно быть, это тяжело слышать.

Сглатываю эмоциональный комок, застрявший у меня в горле.

— Я думаю, так оно и есть. — делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. — На самом деле я обескуражена. С одной стороны, чувствую себя плохо. Но с другой… Что ж, этот дом действительно не вызывает у меня слишком много хороших воспоминаний.

— О, милая. — Беспокойство наполняет ее глаза, и я понимаю, что плачу.

— Извини. — Вытираю глаза рукой, но слезы льются все сильнее. — Даже не знаю, почему я плачу.

Она ничего не говорит, просто обходит кухонный остров и заключает меня в медвежьи объятия. Она обнимает меня, пока я рыдаю, и отпускает только тогда, когда я наконец успокаиваюсь.

— Лучше? — спрашивает она, и я киваю. — Хорошо. — Она натягивает напряженную улыбку.

— Есть еще что-то, не так ли? — спрашиваю я, шмыгая носом.

Она нерешительно кивает.

— Но это может подождать, если ты думаешь, что сегодня для тебя достаточно.

Мотаю головой.

— Я хочу знать.

Она вздыхает и возвращается к своей миске.

— Я продолжу готовить, пока буду рассказывать тебе. Таким образом, когда я закончу, у меня будет вкусный торт, который можно будет поставить в духовку. — Она берет мерный стаканчик и добавляет еще одну порцию муки. — После того, как твой отец сообщил мне о доме, я спросила его о том, что случилось с твоей мамой. Когда он отказался говорить, я рассказала ему о том, что узнал Кай.

— Позволь мне угадать. — Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. — Он отрицал, что это правда.

Качая головой, она тянется через прилавок и гладит меня по руке.

— Он сломался, милая. Он заплакал и сказал мне, что она в тюрьме, и он чувствует себя виноватым из-за этого.

Мой желудок скручивается в тугой узел.

— Виноватым? Почему?

— Не знаю. Он мне не сказал. Но это определенно правда… то, что нашел Кай. И это еще не все… — Она сглатывает. — Я узнала, в убийстве кого обвинили твою маму.

— Я это уже знаю, — говорю я напряженным голосом. — Кай выяснил несколько дней назад.

— Как он это сделал… — Она качает головой. — А знаешь что. Неважно. Я не хочу этого знать. — Она тяжело вздыхает. — Как ты себя чувствуешь по поводу всего этого? Я знаю, что это может быть глупый вопрос.

— Я в порядке, — вру я, ковыряясь в трещине на столешнице. — Но бабушка… Как ты могла не знать о сыне Линн? Вы никогда с ним не встречались?

Она качает головой, ее челюсть сжимается.

— Твой отец встретил Линн сразу после того, как мы сильно поссорились из-за унаследованных денег. Он думал, что ему должны больше, но это было не так. И бумаги были тому доказательством. Но твой отец — это твой отец… Ну, он расстроился и вычеркнул меня из своей жизни на довольно продолжительное время. Мы долго не разговаривали, и к тому времени, когда он наконец вернулся в мою жизнь, все уже произошло. — Ее руки дрожат. — Я не знаю, почему твой отец решил держать все это в секрете. Действительно не знаю. То ли он защищал тебя, то ли в этой истории есть нечто большее, чем мы знаем.

— Я тоже удивляюсь этому. — Беспокойство и гнев шевелятся во мне.

Мой отец так много скрывал от всех. Но почему? Чтобы защитить меня? По какой-то причине я чувствую сомнение. И почему он сказал моей бабушке, что чувствует себя виноватым? Виновен в чем? Мне нужно выяснить, что произошло. И не из документов на телефоне Кая. Не из газет. Мне нужно узнать у человека, который знает, что произошло на самом деле.

— Бабушка… Я должна попросить тебя об одолжении. На самом деле, это огромная услуга.

Она колеблется, неохотно.

— Ладно.

Я делаю глубокий вдох.

— Я хочу навестить маму.

Выражение ее лица меняется.

— Я не думаю, что это такая уж хорошая идея.

Мое сердце разрывается от разочарования.

— Почему нет?

— Потому что она в тюрьме. И это далеко отсюда. И… — Она вытирает полотенцем муку с рук. — Я не хочу, чтобы ты туда ехала.

— Но мне нужно поговорить с ней, — я практически умоляю, слезы снова наворачиваются на глаза. — Мне нужно услышать ее версию этой истории, иначе это сведет меня с ума. И я хочу встретиться с ней… Я ее совсем не помню. Какой дочерью это делает меня?

Она проводит рукой по лбу, оставляя на коже следы муки.

— Я не хочу, чтобы ты отправлялась в тюрьму, чтобы поговорить с ней, но я могу кое-что сделать, связаться с некоторыми людьми и посмотреть, сможем ли мы договориться о телефонном звонке.

Хотя я и хочу ее увидеть, не хочу расстраивать этим свою бабушку, поэтому я киваю, чувствуя, как во мне пробегает волна облегчения.