Злодей (ЛП) - Аарон Селия

— Как ты думаешь, Трэвис, он полагается на эту реку, чтобы поить своих овец?

— Да, сэр. О, я все понял, — наконец-то, бл*дь. — Я сделаю несколько звонков. Конечно, мы можем перекрыть реку на некоторое время. Я не уверен, нужны ли нам разрешения или что-то.

— Разрешения? — я не был полностью уверен в том, что не набросился бы на мужчину с кулаками, если бы он сидел передо мной в данный момент.

— Перекрой гребаную реку. Замори его голодом. Если он пожалуется, скажи ему, что это проблемы с бобрами. Скажи ему, что сейчас засуха, даже если идет дождь. Скажи ему, что мы работаем над этим. Мне плевать, какое оправдание ты используешь.

— Да, сэр. Но он подаст иск по этому поводу. Я просто хотел, чтобы вы знали это до того, как мы начнем идти по этому пути.

— Конечно, я это знаю! — я глубоко вздохнул, когда Энтони подъехал к моему дому. — Его овцы умрут и уйдут, прежде чем он сможет даже получить судебный запрет против нас. Перекройте воду. Когда он придет за стол переговоров, достань мне договор аренды на его лес. Я хочу этого сейчас, а не через 30 лет.

— Да, сэр. Я разберусь с этим, как только…

Выйдя из машины, я сразу же сбросил звонок. Мой швейцар поприветствовал меня, когда я поспешил мимо него к лифту. Я чувствовал себя подобно бомбе, которой до взрыва остались считанные секунды. Лифт открылся, и я использовал свой ключ, чтобы войти в пентхаус. Стоя рядом с серебряными дверями, я вздохнул с облегчением, когда, наконец, вошел в свою гостиную. Огни Центрального парка сияли всю ночь, а небоскребы через дорогу мерцали в лунном свете.

Я бросил пиджак и галстук на стул и повернул налево, пройдя мимо кухни в комнату для гостей. Плоский экран дисплея напевал о бушующей жизни, хотя экран все еще был темным. Сидя в кожаном кресле, я постучал ключом по ноутбуку и посмотрел, как оживает моя одержимость.

— Бл*дь! — она была дома у Линка. Миллион крошечных жучков поползли под моей кожей, когда я увидел их сидящими вместе на диване, его рука была обернута вокруг ее плеч. Они смотрели фильм, поставив тарелку с попкорном на кофейный столик Линка. Было достаточно легко установить средства для слежения в его квартире. Немного налички на руки, и мои люди уже были внутри с камерами и микрофонами. Попасть в коттедж Камиллы возле Трентона было еще проще.

Было ли это неправильно? Да. Заботило ли меня это дерьмо? Нет.

Я расслабился, наблюдая за ней, когда она улыбалась или смеялась над чем-то, что видела на экране телевизора. Она была настолько выразительна, что ее глаза рассказывали мне историю так, что не было необходимости смотреть фильм. Я долго следил за ее эмоциями, сопоставляя свои выражения с ее.

Больше часа я просто смотрел, проникая в нее. Игнорировать болвана рядом с ней было легко, пока он не стал издавать идиотские звуки своим ртом.

— Зачем ты это делаешь? — Линк приостановил фильм и схватил пустую тарелку с попкорном.

— Что я делаю? — освободившись от его хватки, она облокотилась на спинку дивана, наконец-то расслабившись.

Он подошел к кухне.

— Ты вроде бы как ерзаешь, когда плохой парень появляется на экране.

— Нет, я так не делаю.

Я нажал кнопку таким образом, что теперь мог видеть обоих. Схватив еще один пакетик попкорна, Линк засунул его в микроволновку.

— Ты так делаешь. Помнишь «Мстителей»? Локи?

Она пожала плечами.

— Не совсем.

— Ты тогда тоже ерзала. А вспомни Джокера — я говорю о Хите Леджере и Джареде Лето. Ерзала.

— Нет, я этого не делала! — Камилла повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Рамси Болтон, «Игра престолов»? Ерзала.

— Хорошо, теперь я знаю, что это ложь, — она покачала головой. — Я, как и все остальные, хотела, чтобы он умер.

— Но ты ерзала.

— Может быть, у меня был зуд, — она повернулась и устроилась обратно на диван, когда мягкие хлопки кукурузы зашумели через мои динамики.

Я наклонился вперед, коснувшись ее изображения, когда она отрицала то, что ее влечет к злодеям и безумному дьяволу. Ее белый рыцарь хоть раз в своей бесполезной жизни нашел что-то стоящее. Она была создана для меня, так же, как и я был создан из самых темных материалов для нее. Ее свет умерит мой мрак.

— Тот серийный убийца из Краха.

— О, пожалуйста. Джейми Дорнан. Это был Джейми Дорнан. Ты, наверное, тоже из-за него ерзал.

Линк рассмеялся и насыпал свежий попкорн в миску, прежде чем вернуться к ней. Потому что он был задавакой. Никчемное, бл*дь, существо.

Сев на диван, он снова включил фильм и снова обнял ее. Камилла притворилась, что не против, но я знал, что она хотела его прикосновения так же сильно, как я хотел находиться в психушке.

Остальная часть фильма прошла без инцидентов — пока он не начал целовать ее шею. Огонь пылал у меня в голове, поджигая рассудок и мой самоконтроль. Линк провел рукой по ее талии, затем поднял руку и стал ласкать ее грудь через рубашку.

Она коснулась его руки и закрыла глаза, когда он поцеловал ее, но ее там не было. Не совсем. Она была здесь, со мной. Его прикосновение было всего лишь искусственным заменителем. Стараясь успокоиться, я повторял себе это снова и снова.

Когда я был ребенком, мой отец учил меня маленьким стишкам. Они должны были напоминать мне, как быть человеком, когда люди наблюдают за мной или когда я нервничаю.

«Улыбайся, когда они улыбаются. Это выиграет тебе время. Если сомневаешься, подожди. Эмоции всегда будут показывать то, что они чувствуют».

Я напевал простые песенки, чтобы успокоить свой гнев. Но, похоже, это не сработало, не тогда, когда Линк толкнул Камиллу на диван и накрыл ее своим телом.

— Что я сделал неправильно? — я снова прокрутил в своей голове разговор, который состоялся с моей взрослой соседкой. — Она улыбалась, поэтому я подумал, может, и мне стоит посмеяться, — я ковырнул носком ботинка траву, опустив голову, чтобы яркое солнце не слепило меня.

Папа встал на колени, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Я знаю. Иногда эмоции могут сбивать с толку. Себастьян, ты должен понять смысл. Стихов больше недостаточно. Люди слишком сложны, и теперь тебе нужно понять нюансы, когда ты стал старше.

— Например? — я делал то, чему меня учили. В чем была проблема?

Он покачал головой и посмотрел на меня уставшими глазами.

— Нюансом вашего разговора с миссис Пенни было то, что она обсуждала свою умершую в прошлом году дочь.

— И она улыбнулась, — я кивнул в знак подтверждения. — Это значит, что я должен улыбаться или, может быть, смеяться, верно?

Он сжал мои плечи и прищурился.

— Нет, сынок. Нет. Она улыбалась, потому что думала о любимом воспоминании, о Розе. Но самая настоящая эмоция, та, что была скрыта под улыбкой, — это горе. Когда кто-то, кого мы любим, умирает, нам грустно.

— Например, когда умерла мама? — я чувствовал себя более смущенным, чем когда-либо. Однажды она просто не встала с кровати. Папа рассказывал мне о смерти, но я не понимал, что она реальна. Пока мама не ушла.

— Да, именно так, — уголки его губ опустились вниз, а в его глазах показались слезы. Я легко узнал его печаль, так почему миссис Пенни было так трудно понять?

Он откинул голову назад, а затем посмотрел в мои глаза.

— Ты должен смотреть глубже. Понять то, где правда в человеке. Увидеть, что им нужно, чего они от тебя ожидают. Вот, что делает тебя человеком. Пытайся объединить все услышанное, учесть все нюансы. Есть ли в этом смысл?

«Нет, ни в коей мере», — но я решил отложить препирательства до тех пор, пока у меня не будет времени подумать о них.

— Думаю, да.

— Хорошо, — он стоял, и его тень закрывала солнце. — В следующий раз, когда миссис Пенни упомянет Роуз…

— Я не буду смеяться.

Он похлопал меня по плечу.

— Это только начало.