Хризолит и Бирюза - Мария Озера

там, когда мне нужно уединиться и прочувствовать свои эмоции. В этой тайной укрытии я могла отвлечься от шума клуба и насладиться моментом спокойствия. Чувствуя невидимую стену отгороженности вокруг себя, я могла дышать свободно и освежить свои мысли.

Натянув удобные сапоги, я схватила с кровати шерстяное одеяло и неуклюже накинула его на плечи, словно защитный плащ. Осень вступала в свои права — холод пробирал до костей, а влажный воздух обещал только больше дождя.

Выскользнув в коридор, я замерла. Пусто. Лишь далёкий шум голосов и стук каблуков доносились снизу, из зала. Я тихо прикрыла за собой дверь и двинулась вперёд. Доски пола, к счастью, не выдали меня предательским скрипом. Я ведь не нарушала правил… но встретиться с кем-то из девочек сейчас значило бы снова погрузиться в круговорот поручений.

А я хотела лишь исчезнуть.

Прошмыгнув мимо широкой лестницы, я добралась до конца коридора. Балкон с мраморным полом встречал меня ледяным воздухом. Там начиналась узкая металлическая лестница на крышу. Дождь, мелкий и злой, колол кожу, словно тонкие иглы. Он смешивался, казалось, с мокрым снегом, шлёпая по ступеням, отчего каждая казалась скользкой ловушкой.

Я держалась за поручни обеими руками, поднималась медленно, почти торжественно, чувствуя, как стук дождя по металлу сливается с ритмом моего сердца. Казалось, сама погода пыталась меня остановить, шепча что-то холодными каплями на щеках.

И всё же я добралась до крыши. Остановилась, глубоко вдохнув, а потом шагнула вперёд, в ночной простор. Город лежал внизу, затянутый дождём, словно вуалью из прозрачного шелка. Фонари мерцали золотыми островками, капли отражали их свет и превращались в россыпь звёзд. Мир подо мной дышал медленно, тяжело, и казался таким далёким, что я ощущала себя не на крыше клуба, а на границе облаков.

Я вздохнула и подняла взгляд к небу. Облака ползли медленно, словно усталые звери, а между ними робко мигали звёзды. Холодный воздух пропитал лёгкие свежестью и чем-то почти болезненно-чистым. Здесь я была в безопасности. Здесь мои мысли не казались шумным роем, а становились чёткими линиями, словно кто-то расставлял их по местам невидимой рукой.

Страхи и сомнения постепенно отступали. Вместо них приходила странная уверенность — не в том, что я знаю ответы, а в том, что смогу их найти. Каждый раз, уходя отсюда, я словно сбрасывала с себя невидимый груз, становилась чуть сильнее, чуть свободнее. Сегодня не будет исключением.

Я поднялась ещё выше. Ступенька за ступенькой. Лестница скользила под ногами, но я упрямо шагала вперёд. Холодный ветер вырвался из темноты, ударил в лицо, едва не сбив дыхание. Он нёс в себе запах зимы, словно хотел загнать меня обратно в комнату. На секунду я даже задумалась вернуться обратно в комнату, но только быстро одернула себя, перескочила ступеньку…

И ударилась в чью-то спину.

Щека коснулась влажной черной рубашки. Дождь искусно очертил рельефную широкую спину под тонкой тканью. Сделав шаг назад, я подняла глаза на лицо нарушителя спокойствия.

Его лицо.

Я точно видела его раньше — внизу, в главной гостиной, в полутени мягкого света ламп, с бокалом вина в руке. Сейчас бутылка того же вина красовалась у него в пальцах, и дождь стекал по её стеклу, как по мраморной колонне. Его короткие чёрные волосы блестели от влаги. Он явно был здесь не минуту и не две. Но почему не поднялся выше?

Мужчина медленно обернулся, и в ту же секунду я ощутила, как мир вокруг меня замер. Глубокие черты лица, обрамленные влажными прядями волос, выражали непринужденность, словно ему было абсолютно комфортно, стоя под пронзительным дождем.

— Извините, — произнесла я, хотя понимала, что мои слова теряются в шуме дождя.

Он слегка склонил голову набок, как если бы изучал меня, пытаясь вспомнить, откуда знает. В его глазах мелькнула тень удивления, а потом — лёгкая, почти лениво играющая искорка интереса и… грусти?

— Вы спешите? — спросил он.

Голос низкий, глубокий. Невольно хотелось укрыться в его тембре так же, как в одеяле.

Я замерла. На секунду показалось, что дождь вокруг стих. Что это мгновение — бесконечно.

— Мм? — долговязо протянул мужчина на мое долгое молчание, посмотрев на меня двумя щелочками бледно-голубых глаз.

— Я не спешу, — ответила я. Хотя меня не покидало чувство, что мне надо отсюда бежать со всех ног. И я хотела бежать прочь, но не могла.

Он сделал шаг ближе. Медленно, будто проверяя, позволю ли я. Я невольно спустилась на ступеньку ниже. Тепло его тела чувствовалось даже сквозь холод дождя, и это тепло казалось опаснее мороза.

В голове роились мысли: кто он? Что скрывает его улыбка? Почему это «джанум» звучит так, будто он знает меня больше, чем я его? Я выдохнула — и воздух между нами натянулся, словно тонкая струна. Напряжение заполнило пространство, и каждый следующий миг обещал что-то, от чего уже нельзя будет отступить.

— Отвратительная погода, — протянул он, слегка сморщив нос, будто для галочки, чтобы соблюсти светскую вежливость. Голос звучал лениво, но в нем сквозила натянутая нота, от которой становилось прохладнее, чем от ветра.

— Почему же вы здесь, а не там, где тепло и девушки? — выдохнула я, прекрасно понимая, что без разговора не проскользну дальше на крышу.

Он чуть склонил голову, и на губах мелькнула улыбка без радости.

— А почему ты здесь, а не там, где тепло и девушки?

Мы встретились взглядами. Его глаза, до этого полуприкрытые ленивой пьяной дымкой, вдруг обрели резкость и стали колкими, как лезвие кинжала. На миг мне показалось, что он пронзает меня насквозь, будто ищет что-то знакомое под слоем моих улыбок и слов. В следующую секунду он снова усмехнулся — теперь мягко, почти тепло, но от этого игра казалась ещё опаснее.

Мы стояли на железной лестнице, среди переплетений чугунных перил, потемневших труб и облупившихся барочных карнизов, словно два корабля, застрявшие в штормовом порту. Ветер носился по крыше, гоняя мокрую морось, которая липла к лицу ледяными иглами. Но между нами было так мало пространства, что шепот дождя не мог заглушить его дыхания.

— Каждый выбирает своё место, — сказал он наконец, переводя взгляд на темный горизонт. Голос был хрипловатый, усталый. — Иногда нужно остаться одному.

— Или не одному, — тихо заметила я, изучая его лицо.

Он словно почувствовал мой взгляд и на секунду застыл. Свет тусклого фонаря высветил его резкие черты: высокие скулы, тонкие губы и прямой нос с легкой горбинкой — лицо, которому слишком идет холодная сдержанность. Капли дождя стекали по его коже, но он не отмахивался,