Отравленный исток - Елена Сергеевна Счастная

— Вот чуял я, что добром это всё не обернётся. Связываться с тобой, так лучше в дерьме изваляться!

— Коль знал, что не по нраву мне будут такие вести, так чего же притащился сюда? И дочь привёл? Лень тебя не взяла.

— Потому что она сама просила… — староста вдруг отступил, понурившись. — Мне-то ты в зятьях, воевода, сто лет не нужен. Хоть и боярин. Ничего, нашёл бы ей мужа хорошего. И были парни на примете, которые её сроду не обидели бы. Да только ты все её мысли занимал. На других и смотреть не хотела.

Хальвдан тоже поостыл.

— Пусть и не хотел я Искру себе в жёны, Земко, но вредить ей не стал бы.

— А зазноба твоя? — снова сощурился староста. — Слыхал я о ней много чего. Да всё недоброе. Говорят, она Искру с крыльца толкнула.

Князь шумно вздохнул, но вмешиваться покамест не стал.

— Врут, — отрезал Хальвдан. — Рогла спросите. Он видел, как всё было.

— Боюсь, вельд не тот видок, которому все поверят, — наконец отозвался Кирилл.

— Он уж лучше тех, кто вообще ничего не видел.

Хальвдан опустился в кресло. Староста, поиграв желваками, сел напротив и устало облокотился о стол.

— Послушаем, что скажет сама Искра, когда в себя придёт, — помолчав, рассудил князь. — А то мы многое можем напридумывать, если сплетням поддадимся.

Хальвдан только хмыкнул.

— Помнишь, как со Жданом вышло? Много хорошего он о Младе сказал? Снова ей ладони калёным железом жечь прикажешь?

— Пусть жжёт, если придётся, — буркнул Земко.

Хальвдана резко повернул к нему голову.

— А что, Искра твоя тоже через испытание пройдёт? Тоже подкову десять шагов нести будет? Вряд ли! Но почему ей вы готовы поверить, а Младе не верите?

— Она много лгала, Хальвдан, — развёл Кирилл руками. — Но это не значит что что я не верю ей и Роглу. Просто людям, которые Искру жалеют, доказательства другие нужны.

— А идите вы в пень дырявый с вашими доказательствами и вашей Правдой!

Земко сдвинул брови, но ничего больше говорить не стал. Может, он и готов был поверить в невиновность Млады, но вынужден отстаивать сторону дочери. Иначе какой из него родич, а уж тем более отец?

Хальвдан встал и пошёл к двери. Чего сидеть да рядиться попусту? Ничего это не изменит, хоть тысячу слов скажи. Его догнал спокойный голос Земко:

— Не кипятись, воевода. Подождём, как Искра в себя придёт. А там решать будем.

— Вот с этого и надо было начинать, а не с обвинений!

Хальвдан вышел и направился во двор. Прикрыл глаза от солнца ладонью и осмотрелся. Мастера, как всегда, гоняли отроков и кметей. Вдалеке растаскивали сгоревшую во время бунта верегов избу. Скоро на её месте отстроят новую.

Хальвдан выбрал из кметей самого могучего и, затеяв поединок, хорошенько извалял его в песке — чтоб аж на зубах хрустел. Лишнее напряжение и злоба ушли. Всё ж нет средства от тревог и печалей лучше, чем наука тела. А уж на ристалище разминаться или в постели с девушкой — это разница небольшая.

Ополоснувшись ледяной водой из колодца, он вернулся в дом. По пути вытирая намокшие волосы полотенцем, вошёл в свои покои. Коль Кирилл или старшины по какой оказии не дёрнут, так хоть отдохнуть немного. Всё ж бессонная ночь отдавалась в голове едва ощутимой вялостью.

Кто-то тихо вздохнул сбоку и мелькнула щуплая светлая фигурка. Хальвдан развернулся, выставляя перед собой руку — по ладони слабо скользнуло острое лезвие ножа. Жгучая полоса боли пронеслась вслед за ним. Хрупкое запястье Искры оказалось зажато в пальцах. Она больше испугалась, видно, того, что сделала, чем того, что одного усилия Хальвдана будет достаточно, чтобы раздробить ей кость. Девчонка выпустила нож, и тот упал, звонко брякнув об пол.

Искра выглядела нехорошо: бледная, с тёмно-лиловыми синяками под глазами. Волосы её пушистыми прядями выбились из косы, делая её похожей на помятого кошкой воробья. Она смотрела на Хальвдана, и её растрескавшиеся губы дрожали. На что надеялась? Убить его? Да она скорее сама свалилась бы замертво, так и не одолев его. Поранила слегка, так то ерунда. Комара укус и то опаснее.

— Зачем? — только и спросил он, отпуская девицу.

Та шагнула назад, обхватив себя рукой под грудью — видно, дало о себе знать сломанное ребро. И как только силы нашла сюда добраться?

— Чтоб ей не достался… — она всхлипнула по-детски и опустила голову. — Прости. Я… не знаю, что на меня нашло.

Она вдруг задрожала всем телом и начала оседать на пол. Хальвдан подхватил её на руки и отнёс на свою постель. Надо бы Лерха кликнуть.

— Тебе сейчас надо думать о том, как поправиться скорей, — вздохнул он. — А ты по дому бегаешь. Как вообще здесь очутилась?

— Так за мной не всегда надзирают. Вот и пошла… — Искра принялась тихо подвывать, поднимая в Хальвдане волну растерянности.

Ох уж эти женские слёзы. И что с ними только делать? Может, в добавок ко всему потому Млада так в сердце запала, что ни разу ещё не плакала. Его сильная и непоколебимая воительница…

От мысли о ней в душе растеклось тепло.

— Не плачь. Я позову лекаря. Тебе нужно отдыхать.

Искра перестала всхлипывать, удержала его за руку и, как только Хальвдан повернулся к ней, уставилась на него широко распахнутыми ореховыми глазами. Точно так же она смотрела, когда пришла в шатёр зимой — наивный и доверчивый взгляд, перед которым трудно устоять. Уж сколько бед навлёк. Лучше б ей было обратить его на какого пригожего парня из своей веси.

— Неужто я совсем тебе не мила, Хальвдан? — она закусила губу и наморщила брови. — Я, как поправлюсь, обязательно смогу родить тебе ребёнка. А она ведь не сможет.

И откуда только узнала о том, что Млада сказала ему одному? Верно, у этого дома и правда есть уши. В каждом углу по два.

— Ты лучше сама перестань дитём быть, — сурово поговорил Хальвдан, высвобождая руку. Отчего-то её прикосновение не было приятным. — Зачем Младу задирать пошла? Зачем Богов, которые тебе радость подарили, гневила?

Искра потупилась. Верно, ответить на это нечего, или стыдно в своей глупости сознаваться. Но чуть поразмыслив, она всё же проговорила еле слышно:

— Мне хотелось посмеяться над ней, как она тогда надо мной смеялась.

Хальвдан только глаза закатил. Вот уж причина, так причина! И какая исключительная злопамятность.

Он отошёл в угол, промыл раненую ладонь в умывальнике, а после разглядел внимательнее — не порез, а сущий пустяк. Заживет, не заметишь.

— Надеюсь,