Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

Си Цзэ нахмурился и оборвал его:

– Я никогда не вляпывался в любовь, поэтому, естественно, не знаю, о чем вы там с Аланьжэ думали. Но раз ты спросил о ней, значит, ты все еще о ней беспокоишься. Раз так, зачем толкнул ее в пропасть? Дело, конечно, ваше, я вообще как бы посторонний, так что не мне что-либо говорить. Путь, который выбрал ты, путь, который выбрала она, – все это было предначертано свыше. – Он вздохнул. – Я пришел к тебе, чтобы исполнить ее желание. Она сказала, у тебя остались двадцать ее писем. Перед самым отъездом она просила меня забрать их вместо нее.

Си Цзэ будто что-то говорил, но Шэнь Е уже ничего не слышал. Единственная фраза, которая вонзилась ему в ухо, как длинная игла, была «перед самым отъездом». Где его пальцы легли на страницу книги, так они и застыли, когда он медленно переспросил:

– Перед самым отъездом? Вы спасли ее, а потом дали уехать?

Си Цзэ будто растерялся, словно не понимая, почему тот спрашивает.

Предчувствие чего-то нехорошего забралось в сердце Шэнь Е. Он резко встал и направился к выходу из сада.

– Раз уж вы здесь, значит, сможете и помочь мне отсюда выйти. Куда бы она ни пошла, если мы сейчас же покинем гору, мы еще сможем ее вернуть. Вы не знаете, но она мастер причудливых решений, беспокойно мне отпускать ее куда-то одну…

Он никогда не был разговорчив, но сейчас не мог остановиться, страшась, что его перебьют. Чего же он боялся? Он и сам знал. Только они с Аланьжэ были друг у друга. Судьба снова ошиблась. Но не должна же она ошибиться именно в этот момент? Если этот шаг был неверен, что если…

Си Цзэ вдруг будто что-то понял и заговорил у него за спиной:

– Тебе никто не рассказал? Шэнь Е, Аланьжэ ушла на поле боя, она заменила…

Его оборвали грубым:

– Замолчите.

«Замолчите».

Будто, если Си Цзэ ничего не скажет, все, чего он желал, сбудется именно так, как он желал.

Тишина в саду стояла такая оглушительная, что слышно было, как прохладный ветерок переворачивает тихо шуршащие страницы книги.

Шэнь Е вцепился в садовые ворота, на лбу у него выступил холодный пот. Но он по-прежнему отчаянно пытался удержать спокойное выражение на лице, как будто если он сумеет сейчас притвориться, то самые пугающие из его потаенных кошмаров, каждого из которых хватило бы, чтобы уничтожить его самого, развеются, будто их и не было.

Но медленные слова Си Цзэ вынудили его остановиться:

– Аланьжэ, она…

Пауза.

– Цинхуа показала ей твое прошение. Перед тем как отправиться в Сысин на передовую, она сказала, что, возможно, ей не суждено было полюбить в этой жизни. Она боролась за тебя. Пусть те два года любви были всего лишь иллюзией, она готова была это принять, только не ожидала, что ты настолько сильно ее возненавидишь. Какой бы жизнестойкой она ни была, в конце концов, даже ей такого не вынести. – Он помедлил и произнес: – Она сказала, что вернется. Я не знал, что она отправилась в Сысин умирать.

Он говорил так спокойно и тихо, но каждое слово вонзалось в сердце Шэнь Е, как острейший кинжал. Он знал, что Си Цзэ не нарочно, но хотел бы, чтобы тот бил еще глубже, еще больнее, чтобы Шэнь Е ощутил, что он еще жив, чтобы у него достало сил возразить Си Цзэ:

– Аланьжэ не может умереть. Я не верю ни единому твоему слову.

Мгновение Си Цзэ изучал его лицо, затем понизил голос:

– Хочешь верь, хочешь нет. – Он вздохнул. – Когда Цинхуа и Цзюйно узнали о ее смерти, они скрыли подробности от придворных, поскольку шел передел власти. Но я не понимаю, почему они решили скрыть это от тебя.

Он не знал, как ему выдавить из себя хоть звук.

– Скажите, где она?

Си Цзэ долго молчал и в этой бесконечной тишине, казалось, наконец понял: молодой Верховный жрец и хотел бы не поверить ему, но не мог. Однако вместо того, чтобы поверить бывшему наставнику на слово, он решил убедиться во всем лично.

Спустя время Си Цзэ ответил:

– Она рискнула всем и задействовала технику Призыва души. Жесточайшее заклятье древности истрепало и испепелило ее душу. Потом пепел затонул на дне реки Сысин.

Шэнь Е сильно трясло. И он пошел прочь – нетвердо, но очень быстро.

* * *

В тот день Верховный жрец, который явно не мог сопротивляться и которого, по мнению дворцовых соглядатаев, охраняли слишком тщательно, вышел из дворца прямо через главные ворота. Его наглость так их разозлила, что они устремились к нему, требуя остановиться. Тогда он с лицом асура[54] обнажил один-единственный меч.

Его меч засверкал, как молния, и в следующий миг все преграждавшие ему путь соглядатаи были обезглавлены. Из сотни с чем-то стражей выжил только один – какой-то мелкий лазутчик, который вечно везде опаздывал и в этот день так же не изменил своей привычке, спасшей ему жизнь. Когда Верховный жрец ушел, стражник, дрожа, вызвал почтового голубя и, привязав к лапке птицы послание о том, что Верховный жрец покинул храм-дворец, отпустил – лететь к госпоже Цинхуа и ее дочери, которые были далеко отсюда, на реке Сысин. По традициям птиц-неразлучников они молились на реке о павших.

В двадцать шестой день восьмого месяца года рядом с останками погибших солдат установили террасу высотой в сотню чжанов и украсили ее благовещими облаками. Повелительницу на церемонию сопровождала огромная свита. Поторопившись, Шэнь Е тоже прибыл к реке в тот день.

Подобно нефритовому поясу, река текла вокруг горы Пинъюнь. В утреннем свете тихо плыли мелодии, доносившиеся от леса Музыки. Последние несколько дней Шэнь Е так торопился, что не ел и не пил. Образ Аланьжэ стоял в его опустевшем сознании. Как только он закрывал глаза, перед ним вставала она, такая яркая и полная жизни, что он не мог поверить, что она оставила его. Но как он мог не поверить? В конце концов, он не из тех, кто обманывает самого себя.

Последние несколько дней он провел в облаках. Он отстранился от мыслей, отстранился от боли. Ему нужно было достигнуть Сысин. Нужно было найти ее. Она даст ему ответ, и этот ответ станет его концом.

Он и