Сестры Ингерд - Полина Ром

Может быть, ты в чем-то и права. – Прости мою подначку.

После того как она выговорилась, нам обеим стало немного легче. Она расспросила меня, скорее всего, просто из вежливости, про моих детей и мужа. С удовольствием выслушала историю о расписных шкатулках и, подняв указательный палец вверх, произнесла:

-- Вот-вот, именно об этом я и говорила. Ты умеешь создавать ресурсы сама. Даже если бы ты не вышла замуж, думаю, не пропала бы.

Обсудили мы и нашу поездку в столицу.

-- Ну что ж, получить титул повыше – дело благое…

Беседовали мы довольно долго. В конце, когда паузы между словами стали все больше, и я поняла, что разговор стоит заканчивать, мать Тересия как бы между делом, неловко отведя взгляд в сторону, сказала:

-- Рада была повидать вас, баронесса Нордман. Однако у меня есть к вам небольшая просьба…

-- Мать Тересия, большая часть денег находится у мужа, но мы обязательно оплатим наш ночлег и добавим сверху…

-- Нет, баронесса… Деньги – это прекрасно, но не совсем то, о чем я хотела поговорить…

***

В столице мы пробыли больше месяца. Съемное жилье нам не понадобилось: графиня Роттерхан любезно пригласила нас пожить в ее доме. Я была счастлива повидаться со старой дамой.

Увы, она очень сдала. Если, уезжая, я запомнила высокую, величественную женщину, пусть с сединой и морщинами, то сейчас это была маленькая, сильно ссутулившаяся старушка с полностью запавшим ртом и почти беспомощная. Уже четыре года ее возили в кресле лакеи. Однако, несмотря на разрушительное действие времени, ум ее по-прежнему был светел. Бразды правления в доме перешли к ее названной дочери. Но и Элеонора, и ее муж, принявший фамилию Роттерхан, относились к старой даме с большим почтением.

Двое старших внуков графини уже обучались в королевской военной академии. Самый же младший до сих пор жил с родителями, и день его был четко расписан. Приходящие учителя занимались с мальчишкой, который каждый день после обеда забегал к бабушке похвастаться новыми знаниями.

Первые несколько дней все свободное время я тратила на старую графиню. Мы вспоминали с ней и наше знакомство, и сватовство, и королевский бал. Разговаривали о покойной графине Паткуль, поминая ее добрыми словами. Я рассказывала о том, как живет сейчас Иоган, как растут его дети и как управляет замком графиня Анна.

Госпожа Роттерхан говорила чуть невнятно из-за отсутствия зубов, но по-прежнему живо интересовалась тем, что происходит за пределами дома. Сама графиня Элеонора была приятной молодой женщиной, которая, в отличие от матери, не слишком интересовалась светской жизнью. Но поскольку старая графиня Роттерхан совсем не могла читать из-за слабого зрения, то дочь после завтрака приходила к ней в комнату и вслух зачитывала обе свежие столичные газеты.

Именно старая дама и настояла, чтобы мы известили королевскую канцелярию о прибытии не ранее, чем сменим провинциальные наряды. И пока Рольф возил детей по столице, показывая им рынки и магазины, личная портниха графини Элеоноры торопливо шила нам одежду для королевского приема. Ей даже пришлось взять трех временных помощниц.

Молодая же графиня посоветовала мне, куда следует обратиться с заказом, чтобы выполнить мое давнишнее желание:

-- Если вы, госпожа баронесса, не пожалеете денег, вам сделают быстро и качественно. Мне приходилось обращаться к их услугам, и я осталась вполне довольна работой.

***

Наибольшее впечатление на детей произвел открытый в столице уже четыре года назад королевский театр. Мы ходили на пьесу «Веселые приключения лихого баронета Эльмаруса и его пса.» и сын, и дочь были в восторге.

Не буду расписывать королевский прием, потому что это было довольно скучное, хоть и весьма помпезное официальное мероприятие. После торжественной части был бал, который и дал мне понять, насколько я провинциальна. Я не знала ни одного модного танца. Нельзя сказать, что меня это слишком огорчило.

Глядя, как под бдительным взором матерей и гувернанток хороводами танцуют девушки, я был счастлива, что эта часть светской жизни для меня закончилась. На балу и мне, и Рольфу было довольно скучно до того момента, пока он не встретил своих сослуживцев. После этого мы получили приглашения и оставшуюся часть месяца ездили по гостям.

Некоторые визиты были откровенно скучны, а некоторые вполне приятны. Сын успел поучаствовать в скачках на столичном ипподроме. И даже пришел не самым последним, чем страшно гордился.

Жанетта вытрясла на свои наряды неприлично большую сумму с отца, но в результате часть денег, далеко не самую маленькую, потратила на новые краски. Надо сказать, что такие траты я поощряла, как и ее интерес к живописи, и потому подкинула дочери еще немного денег.

К концу месяца эти светские развлечения настолько утомили и меня, и Рольфа, что день отъезда казался нам праздничным. Все закупленные и оплаченные товары были упакованы и уложены в телеги.

Мы распрощались со старой графиней Роттерхан и обе немного всплакнули, понимая, что больше не увидимся. Получили приглашение от Элеоноры Роттерхан и ее мужа останавливаться в их доме каждый раз, как надумаем посетить столицу: к моему удивлению, госпожа Элеонора знала, что именно я когда-то посоветовала старой графине удочерить ребенка. Возможно, поэтому ее отношение к нам было очень теплым. Но когда за мной и Жанеттой захлопнулась дверца кареты, я вздохнула с облегчением.

На обратном пути мы заехали в монастырь Святой Тересии, и я передала матери настоятельнице тот дар, о котором она просила.

-- Десять лет назад, виконтесса Нордман, я бы не поверила, что буду в этом нуждаться… – усмехнулась она. – Я благодарна вам, а монахини монастыря помолятся за благополучие вашего дома. Прощайте…

Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся с Анжелой. По сути, мы всегда были разными и чужими. Но все же я рада, что она смогла найти себя в этом мире.

Какой бы резкой ни казалась мне мать настоятельница, но женщины в ее монастыре были сыты, тепло одеты и заняты делом. Никаких ужасов, о которых когда-то в дороге сплетничали молодые невесты, мать Тересия на вверенной ей территории не допускала, поддерживая железную дисциплину и собственное хозяйство в полном порядке.

Когда мы добрались до Партенбурга и замотанные, уставшие, голодные приводили себя в порядок в наших комнатах, у меня просто душа пела: «Слава тебе, господи, мы почти дома!»

Обычный семейный ужин плавно