О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

и совсем не чувствовала, как по щекам катятся слезы. Моя душа откликнулась этому воспоминанию, она открылась навстречу и наполнила меня щемящей нежностью и благодарностью за то, что забытый Покровитель не забыл меня. Он позаботился обо мне в тот миг, когда я стояла раздетой посреди гостиной, заполненной людьми. И продолжал заботиться здесь, я это точно знала. Присматривал, подбадривал, давал надежду…

– Хэлл, – повторила я и спрятала лицо в ладонях.

А спустя миг йенах остановился, и я оказалась сжата в объятиях.

– Ашити, что случилось? – с тревогой спросил Архам, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Я обидел тебя? Прости, я не хотел, не знал, что мой вопрос заставит тебя плакать. Ашити…

Я обняла его за шею, уткнулась в плечо и шумно выдохнула, постепенно успокаиваясь. Затем отстранилась, стерла слезы и улыбнулась.

– Ты не обидел меня.

– Но почему ты плачешь?

– Уже не плачу.

– Но плакала, – строго возразил деверь, и я легко рассмеялась.

Теперь в глазах бывшего каана отразилось недоумение, а следом и скептицизм. Но меня это мало волновало.

– Я только что вернула частичку себя, – ответила я, продолжая улыбаться. – Я вспомнила.

– Что вспомнила?

– Я вспомнила, кому поклонялась в родном мире, – пояснила я. – Разве же ты не слышал, что я говорила?

– Ты говорила на другом языке, я ничего не понял, – сказал деверь, и я шлепнула его по плечу ладонью.

– Какой ты непонятливый, – и снова рассмеялась. Однако быстро уняла веселье и продолжила уже более серьезно: – Я только что вспомнила имя моего небесного Покровителя. Он младший из богов моего мира. Хэлл. Его еще называют Великим Странником, Счастливчиком, Весельчаком. Его скакун ветер, и он несет своего всадника по миру. Тому, кто верит в него, Хэлл дарит удачу.

– А Белый Дух? – как-то даже сурово вопросил Архам.

– Отец велик и мудр, – ответила я. – Ты же почитаешь не только Создателя, но и его братьев и сестер, верно?

– Верно, – кивнул деверь и усмехнулся: – Я понял, что ты хочешь сказать. А какие еще духи есть в твоем мире?

Я пожала плечами и ответила легкомысленно:

– Не помню. Но вспомню обязательно, когда придет время. – И зажмурилась, наслаждаясь прикосновением ветра к своей щеке.

Мы замолчали. Если Архам и хотел продолжить разговор, то я пока не откликнулась на его чаяния. Вновь уйдя в себя, я теперь пыталась вспомнить еще хоть что-то. Вы скажете, что я сама еще не так давно противилась воспоминаниям, опасаясь душевной боли, и будете правы, но… не совсем. Я хотела вспомнить, но не при помощи илгизитов. Касаемо них я бы желала заполучить вечное беспамятство.

Однако у меня имелось немало вопросов, на которые я желала получить ответы. К примеру, почему я знаю то, что знаю, хотя женщинам и не положено подобное образование. И причину, которая привела к той сцене из моего воспоминания, после которой я оказалась в Белом мире. Возможно, второе произошло из-за первого, что, впрочем, не так важно. Мне просто хотелось знать.

И кто были те люди, что собрались в гостиной. А кроме того, мне хотелось понять, откуда я знаю не только мундиры королевских гвардейцев, но и их имена, потому что своим рырхам я дала именно их имена, и в этом почти нет никаких сомнений. Почему? Да всё просто. В тот момент, когда я придумывала им клички, гвардейцы и три имени сложились воедино. И похоже, некий Мейтт был среди них главным, потому что я назвала так того, кого посчитала будущим вожаком маленькой стаи.

Но было и то, что мне и вправду вспоминать не очень хотелось. Да мне было попросту страшно! Мои родители. Кто они эти люди, что с ними сталось. Как относились ко мне, а я к ним. Была ли между нами теплота и близость. Не будет ли мне и вправду горько, если память откроет мне истину?

Сейчас это были только образы людей, которые дали мне жизнь. Я не помнила их лиц, их голоса, их привычки и образ мыслей. Просто фантомы, которые трогали душу лишь легким прикосновением. Но когда эти призраки обретут плоть и вес, они станут реальными людьми, с которыми меня связывало не только рождение. И вот тех чувств, какие могли захватить меня, я и опасалась, потому что ничего изменить буду не в силах. Ни обнять, ни утешить, ни рассказать о том, какой счастливой смогла стать вдали от прежней жизни. Только страдать от мысли, что и они сейчас страдают, думая обо мне.

Так что я вовсе не лгу и не лицемерю, когда одновременно говорю, что хочу вспомнить и не хочу одновременно. Впрочем, чем больше я напрягала память, тем дальше была от всяких новых воспоминаний. Ничего, кроме имени моего Покровителя и кем он является, я больше не вспомнила. Только начало ныть в висках, и это не добавило доброго расположения духа. Появилось раздражение, выразившееся в ворчанье:

– Отчего эта дорога так наполнена людьми? Совершенно невозможно проехать спокойно.

Архам взглянул на меня с удивлением. После огляделся и сообщил об очевидном:

– Дорога почти пуста.

– Тогда почему мы едем так медленно? – с вызовом спросила я.

– Потому что мы не торопим йенахов, – справедливо заметил деверь.

– Так поторопимся! – воскликнула я, и мой йенах побежал.

Брат Танияра быстро нагнал меня. Он некоторое время с интересом смотрел на меня, а после полюбопытствовал:

– Чего надумала? – Я ответила недоумением во взгляде, и Архам пояснил: – Ты была веселой, потом задумалась, а после начала кап… капир… Как ты там про меня говорила?

– Капризничать начала? – догадалась я, о чем хочет сказать деверь, и усмехнулась. – Ты прав, я капризничаю. Думала, что вспомню еще что-то, но только голова начала болеть.

– Ты сама говорила, что всё приходит в свое время, зачем торопишься?

Я пожала плечами и улыбнулась:

– Ты снова прав. Всему свое время. Я вспомнила Хэлла, вспомню и свою жизнь, а может, и собственное имя. Хотя мне нравится то, которое дала мне мама.

– Хорошее имя, – ответил Архам и перешел к иному: – Будем ехать, пока йенахи не устанут. Потом остановимся на большой отдых. Там и поедим, Найни дала нам много еды, а Фендар отсыпал кэсы и дал несколько арчэ, голодать больше не будем.

– И это прекрасная весть! – воскликнула я, а после добавила уже серьезно: – Надо будет отблагодарить Фендара и его семью за гостеприимство и за их доброту.

– Зачем? – искренне удивился Архам. – Они сделали, что велит Отец. Я сделал бы для гостя то же самое.

Я отвернулась и решила, что сделаю, как сказала. Но в чем Архам