Соня Сэнь - Кошки не плачут

И напоследок я увидела в ее воспоминаниях то, что поразило меня в самое сердце, так, что в глазах потемнело от боли. Я узнала тайну гибели своей матери… Увидела, как все было — заговор Урсулы и Линна, не желавших терпеть в Клане слабую новообращенную человечишку, любовницу Люция. Это они ее похитили и держали впроголодь в каком-то подвале, до тех пор, пока она не тронулась рассудком от голода. Затем они вывезли ее в Город Смертных и бросили, прекрасно зная, чем все это обернется. А потом сами же и «помогали» безутешному Люцию искать ее убийцу!!!

Младший Лорд, заточенный в своей каменной могиле, почувствовал и узнал то, что увидела я, одновременно со мной. Телепатический контакт между нами возник неожиданно, сам собой — видно, из-за потрясения, которое я испытала. Там, в темноте и ледяном холоде, мой возлюбленный яростно закричал, царапая когтями крышку саркофага, и я застонала от боли, — уже не своей, но его.

— Тварь, — прошептала я, глотая слезы, и резко сжала когти. Что-то хлюпнуло, чавкнуло, хрустнуло, обдав меня упругой струей крови — и все закончилось. Сила вампирши стремительно «угасла» — так же, как недавно это произошло с Виком. Урсула ле Флам, убившая мою мать и жениха и погубившая жизнь моего брата, сдохла.

Какое-то время я сидела на снегу, тупо глядя на остывающий труп врага и не ощущая холода. Потом сильная рука ухватила меня за локоть и рывком поставила на ноги. В лицо мне сверху вниз обеспокоенно уставились серо-зеленые глаза Сангре. Он снова был человеком — правда, штаны его были страшно изорваны, а куртка местами разошлась по швам.

— Ты как? — вот и все, что спросил он.

— Он умер. — я потерла пальцами висок и растерянно повторила: — Умер…

— Знаю. — кивнул оборотень угрюмо. — Где диск?

— У меня.

— Хорошо. Уходим. Я только позабочусь о телах…

С этими словами он развернулся, ухватил труп Урсулы за ногу, подтащил, точно куклу, к перилам, взмахнул рукой — и останки его полетели в речку. Та же участь постигла изодранного на лоскутки Линна — я мельком отметила вырванное горло вампира и откушенное запястье. Не по силам лиловоглазому оказалось тягаться с оборотнем… У тела Вика Сангре замешкался — не знал, что делать.

— Он был моим другом, — услышала я приглушенное, — не могу я его вот так бросить в эту вонючую лужу!

Я молча подошла, попутно собрав своей силой несколько больших каменных кусков, оставшихся на месте драки. Они рухнули на землю над телом Вика, сомкнувшись наподобие кургана — подумав, я таким же образом водрузила сверху более-менее целую статую ангела.

— Вот и все. — тихо сказала я Сангре. — Здесь никто не потревожит его покой, а птицы и бродячие псы не доберутся до тела.

— Да, так хорошо. Пойдем, Кошка…

Я смотрела на каменную пирамиду, навсегда скрывшую парня, который был смыслом моей жизни — но думала совсем о другой каменной могиле и о другом дорогом мне существе. Сангре тронул меня за плечо, выводя из подобия транса. В его волосах застряли сотни искристых снежинок. Я уставилась на него долгим непонимающим взглядом, потом спрятала лицо в ладонях и заплакала. Оборотень осторожно обнял меня за плечи, притянул к своей груди, и какое-то время мы так и стояли — два одиноких нелюдя — под густым мерцающим снегопадом.

Погрузившись в мягкое нутро кресла, я тут же воткнула в уши крохотные наушники и сунула в плеер диск с «Ликантропами». Потом, подумав, вынула его и заменила неизвестно как оказавшимся в моем рюкзаке последним альбомом Мэтти Хикс. Должно быть, сама же его и купила — в память о Рэй, с которой так и не попрощалась. Просто сбежала от всех — от нее, от Арка, от Лолли… от Фэйта, наконец. Они поймут меня и простят — не сейчас, но когда-нибудь… надеюсь.

Сангре грузно опустился в соседнее кресло, устроился поудобнее и немедленно заснул, — по косым взглядам соседей через ряд я догадалась, что он принялся громко храпеть. Я фыркнула. Зверюга неотесанный…

Нежный, чувственно-хрипловатый голос Мэтти звучал в ушах, отвлекая от тягостных мыслей. Я сама не заметила, как задремала.

— Куда уходят после смерти души нелюдей? — задумчиво спросила я Люция.

Мы сидели рядышком на песчаном холме, глядя, как солнце догорает над бескрайней морской гладью. Теплый соленый ветер обдувал наши лица, перебирал складки моего легкого белого платья и шевелил волосы вампира. Его лицо было печально и одновременно умиротворенно. Он пожал плечами:

— Не знаю, котенок… Думаю, туда же, куда и души смертных.

— Считаешь, рай и ад для всех один?

— Может, и нет никакого рая или ада. Просто людям надо как-то называть то, чему сложно дать объяснение. Все мы куда-то попадаем после смерти… и над всеми властна одна и та же неведомая сила, нас создавшая. У вас это — Бог…

— Надеюсь, где-то там Вику хорошо, — пробормотала я и прильнула щекой к плечу Люция. — И маме тоже.

— Уверен, так и есть. Их земные страдания окончены. И я рад, Шеба, что ты отомстила Урсуле и Линну за все, что они натворили. Не будь я заточен в своем склепе, сам бы их убил. А еще…

Не договорив, он потянулся ко мне и зарылся носом в мои короткие непокорные вихры.

— … еще я давно хотел тебе сказать, что люблю тебя, именно тебя, а не тень Мэб, слышишь? Несмотря на то, что сейчас ты на нее еще больше похожа…

Я улыбнулась, хотела поцеловать его… и проснулась. На душе было грустно, но легко, намного легче — и на щеках все еще чувствовалось тепло солнечного света. Я невольно коснулась груди — там, под свитером, на цепочке висело серебряное кольцо, — все, что осталось на память от Вика. Показалось, что от кольца исходит приятное тепло…

Мэтти Хикс в моих наушниках как раз пела ту самую песню, что я слышала в кафе, где мы ужинали с Сангре тем роковым вечером. Потянувшись, я взглянула в иллюминатор — внизу сплошным ковром расстилались облака, подсвеченные алым отблеском заката. Зрелище просто потрясающей красоты и величия… И внезапно душа моя наполнилась странным покоем. Горизонт, навстречу которому мы мчались, полыхал сплошным огненным заревом, а позади летели, укрывая землю, сумерки, и я восприняла это как знак. Самолет уносил меня от былой жизни, полной мрака, а впереди меня ожидал только свет.

И, пусть в груди моей билось сердце вампира — это сердце умело любить.

Кто мы и зачем мы — а так ли уж важно?

Любовь перепишет истории наши…