Истина в твоем прикосновении - Ким Нина Окер

Джозеф закатывает глаза:

– Возможно, ты новичок в этом мире, Блум, и я уверен, что тебя держали в неведении относительно многих вещей. Но ты, конечно, знаешь свою семью лучше, чем я, так что, уж наверное, сможешь догадаться об ответе на этот вопрос.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Как ты думаешь, как отреагировал твой дедушка, когда его беременная дочь пришла домой и сказала ему, что ребенок от меня? А как, по-твоему, отреагировал на это мой дядя?

Я непроизвольно морщусь. Моей маме было около двадцати лет, когда она родила меня, и она была не замужем. Одного этого факта, вероятно, было бы достаточно, чтобы вывести моего деда из себя и опозорить семью. Однако то, что отец ребенка был племянником Мастера Осени, было просто неприемлемо.

– Они, вероятно, были не в восторге.

Джозеф сухо смеется.

– Это слабо сказано. – Он расцепляет руки и подается вперед. Никогда не видела, чтобы он так ерзал. Его тщательно выстроенный образ безразличия и высокомерия с каждой секундой рушится все больше. – Когда твоя мама рассказала мне о тебе, мы собирались убежать вместе. Мы знали, как отреагируют наши семьи, тем более что никто из них даже не подозревал, что мы вместе. Они и подумать об этом не могли. Я всего лишь племянник Мастера, сын младшей сестры, которая так и не стала Хранительницей. Но Элиза была дочерью Мастера. Она была подходящей кандидатурой, в том числе и для рождения следующего поколения Хранителей. Твоя мать могла даже стать Мастером. Но то, что произошло между мной и Элизой, не было глупой юношеской выходкой, за которую тебя сажают под домашний арест на несколько недель, пока она не забудется. Это был скандал.

Все это для меня не ново. Мама никогда особенно не любила говорить о моем отце или о своей беременности, но рассказала мне достаточно, чтобы я понимала, какие трудные времена она переживала в то время. Я знаю, что она даже боялась, что отец отречется от нее. Думаю, дедушка не сделал этого только потому, что хотел подождать и присмотреть за мной. Хотел увидеть, что станет с ребенком, которого она родит. Будет ли у меня все необходимое, чтобы стать Хранительницей, несмотря на гены моего отца.

Прежде чем я успеваю ответить, хотя понятия не имею, что именно на это сказать, Джозеф продолжает:

– В последний раз, когда мы виделись, Элиза собиралась рассказать обо всем отцу. Я посоветовал ей этого не делать, хотел сначала попробовать другие варианты. Но Элиза боялась побега. Она была принцессой Зимнего Дома, пользовалась всеми привилегиями. Перспектива остаться одной, без финансовой поддержки и с ребенком, пугала ее. Поэтому она отправилась к отцу, и после этого я больше никогда ее не видел. Я никогда не встречал тебя.

Мои пальцы снова начинают дрожать. Я опускаю руки и сую их в карманы. В горле пересохло, глаза горят. Я ясно вижу: моя мама, молодая и неуверенная в себе, просит помощи у дедушки. Даже представить себе не могу, как ей было страшно. Потому что я уверена, что моя мать любила Джозефа. Что она очень хотела быть с ним. Это было заметно по тому, как мама говорила о нем. Конечно, она ненавидела моего отца, презирала за то, что он сделал. Но когда-то она любила его.

– Что произошло после этого? – спрашиваю я, когда он не продолжает. Не знаю, зачем я вообще все это слушаю. Да, этот человек – мой биологический отец, но еще он убийца и лжец. Ничто из того, что выходит из его уст, не внушает даже отдаленного доверия.

Тем не менее… что-то удерживает меня оттого, чтобы просто остановить его или выйти из комнаты. Часть меня хочет услышать, как продолжится его история. Даже если она вымышленная.

– WhatsApp тогда еще не придумали, – с безрадостным смешком продолжает он. – Наши возможности были ограниченны. Тем не менее в какой-то момент, когда от Элизы перестали приходить вести, я забеспокоился. Я боялся, что твоя семья могла что-то с ней сделать или убедила бросить меня. Так что я отправился в Зимний Двор, но даже не добрался до вашего дурацкого острова. Мою лодку перехватили еще до того, как я успел добраться до Калинойи. Меня там видеть не желали и угрожали расправой, если я снова подойду к дому или к твоей матери.

Крайне неприятно признавать, но это очень похоже на мою семью.

– Кто? Кто это был?

Джозеф пожимает плечами:

– Я не знал этих людей, но мне было ясно, что инструкции исходили от Калино. Когда я вернулся домой, Зимний Двор уже проинформировал обо всем моего дядю. Вероятно, это был единственный раз, когда Мастер Зимы и Мастер Осени пришли к единому мнению. Они сказали мне, что твоей матери разрешено поддерживать со мной контакт, в том числе и по поводу нашего ребенка. Но она никогда этого не делала. Ни звонка, ни сообщения, ни даже проклятого письма. Я не знал, когда ты родилась, не знал, все ли у вас с ней в порядке. Твоя мама так ни разу и не связалась со мной.

– Не думаю, что они сказали тебе правду, – тихо говорю я. – Моя мама думала, что ты бросил ее.

– Твоя мама не раз лгала тебе, Блум. Ты не можешь знать, не поступила ли она так и в этот раз.

И снова правда. Это была не первая ложь, сказанная мне моей матерью.

Я опускаю взгляд, обдумывая его слова. Мысль о том, что Джозеф сидел в своей комнате в Осеннем Дворе и ждал весточки от моей матери… странная. Она вызывает во мне массу непонятных чувств. В первую очередь, конечно, замешательство и сомнения, но еще и сострадание.

– И что это меняет? – спрашиваю я через несколько секунд, поднимая голову и глядя прямо на него. – Даже если ты любил ее, даже если хотел быть рядом с нами обеими, но Мастера наших Домов остановили тебя. Это не искупает того, что ты сделал в прошлом. Убийства… Это ничего не меняет.

Джозеф складывает руки между коленями, впиваясь в меня взглядом:

– Правду нужно говорить всегда, ты так не считаешь? Неважно, изменит она что-то или нет, важно это или нет. Правда всегда есть и будет правдой.

Стиснув зубы, заставляю себя произнести следующие слова:

– Я – твоя дочь. И дочь Элизы. Если ты любил