Ее свирепые звери. Начало - Э. П. Бали

вглубь камеры, так что свет падает только на его голые, покрытые татуировками бедра, сообщая мне, что он обнажен. Он высокий и не более, чем тень, его руки связаны за спиной.

Интересно, как он писает.

Мужчина ничего не говорит, но самец в камере напротив него и позади меня говорит насмешливым голосом:

— Покажи нам свою киску, девчушка. Держу пари, она очень сладкая.

Ладно, я сожалею о своем выборе более милой одежды, поскольку мой нос морщится от отвращения.

Прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще, с другой стороны от меня раздается рык:

— Отойди от него, принцесса. Он грязный ублюдок.

Узнаю голос волка. Поскольку я не совсем дура, я прислушиваюсь к нему и становлюсь поближе к двери моего пациента.

Волк в камере слева, и он просовывает лицо сквозь прутья, чтобы посмотреть на меня.

Думала ли я мгновение назад, что Клюв был красивым? Потому что, клянусь всеми дикими богами, каждая клеточка моего тела поднимает свои маленькие молекулярные головки, чтобы оценить чисто мужскую красоту волчьего лица.

И в данный момент он смотрит на меня с жадностью.

Рада, что я не единственный отчаявшийся зверь в округе, но сомневаюсь, что этому мужчине не хватает женщин в его жизни, когда он не прикован цепью. Они, вероятно, падают на колени, умоляя его с придыханием, куда бы он ни пошел.

Я хмурюсь, больше из-за себя, чем из-за чего-либо еще, и он показывает мне ряд ровных белых зубов.

— Значит, ты будешь флиртовать с пташкой, но не со мной? — застенчиво спрашивает он.

Мое сердце замирает, и я напоминаю себе, что нужно дышать ровно. Может, он и не в состоянии учуять мой запах, но волки более социально осведомлены о языке тела, чем остальные.

Я на мгновение задерживаю на нем взгляд, чтобы получше рассмотреть его в новом свете. На голом мускулистом торсе размазана грязь, он настолько накачан, что я сразу понимаю, что его растили для боев. Я побывала на достаточном количестве нелегальных боев, чтобы узнать этот дикий, кровожадный тип я-ем-зверей-ради-забавы. Я интересуюсь про себя, когда он в последний раз принимал душ, и в этот момент замечаю капельки пота, блестящие над татуировкой волка на его мускулистой груди. Теперь я ясно вижу, что в его чёрной серьге-гвоздике какой-то драгоценный камень. Волчья улыбка расширяется, когда мой интерес становится совершенно очевидным, поэтому я отворачиваюсь от него в высокомерном пренебрежении.

Определенно, моя анима берет верх, потому что, даже не глядя на него, я флиртую в ответ.

— У Клюва большие мускулы, — говорю я, перекидывая волосы, собранные в хвост, через плечо. — А у тебя что?

Краем глаза я замечаю, как он усмехается, затем надувает губы.

— Но у меня красивые глаза, ты так не думаешь?

Я не смотрю на него, когда сажусь, скрестив ноги.

— Ага, с ними все в порядке, кажется.

Он задыхается от притворной обиды, и мне приходится сдерживаться, чтобы не ухмыльнуться в открытую. Это все из-за вчерашней неудачи с моим вибратором. Я знала, что мне следовало поскрести по сусекам, чтобы купить новый. Мои собственные пальцы не справляются с моим аппетитом, и я не могу заигрывать с заключенными. Я моргаю, глядя на стальную дверь, теряясь в догадках, что же такого натворил волк, раз вызвал неудовольствие Полупернатого и оказался здесь.

— Дай мне десять секунд с Клювом, — раздается этот злой расплавленный голос из камеры напротив волчьей. — И я вытрахаю из него всё дерьмо.

— Ты трахнешь его? — насмехается волк. — Своим большим драконьим членом? Он будет болеть несколько дней.

Здесь ещё и чертов дракон?! Почему его богатый папочка не вытащил его?

Но дракон протяжно произносит:

— Не членом, идиот. Моими когтями. Его красивое лицо больше не будет лицом.

— Я бы разделался с ним за две секунды, — говорит волк, вздыхая, как будто воображает нечто чудесное. — Что бы я только не отдал за две секунды.

Самцы-анималия меряются членами всякий раз, когда собираются вместе. Особенно когда рядом самки. Я полагаю, они давно не были рядом с женщинами, если прямо сейчас распушают павлиньи хвосты передо мной.

Я не могу отделаться от мысли, что, что бы они ни сделали, все это неправильно. И оставлять их без надлежащей гигиены? Или одежды? Это бесчеловечно. Я видела, как одичавшие звери лучше обращались со своими низшими в их лесных коммунах.

Я вздыхаю и смотрю на волка, который все еще стоит у решетки и смотрит на меня сверху вниз. Оба самца прекратили свои препирательства.

Моя анима двигает моим ртом вместо меня, потому что я достаточно зла, чтобы спросить тихим голосом:

— Как тебя зовут?

Он улыбается, его глаза сияют. Я отмечаю, что они ореховые, с переливами восхитительной зелени и коричневого цвета, которые напоминают мне об опасных, древних лесах, и они манят меня зовом дикой песни.

Но он все портит, когда говорит:

— Покажи мне свое, а я покажу тебе свое.

Я закатываю глаза, насмехаясь над его выбором формулировки, и отворачиваюсь обратно к своему подопечному за дверью. У меня есть один час, и мне нужно сделать как можно больше. Я закрываю глаза.

— Дикарь, — выпаливает он. — Меня зовут Дикарь.

Глава 7

Дикарь

В тот момент, когда эта женщина, спотыкаясь, вошла в мою тюрьму, словно какой-то ангел, вплывающий через врата рая, я подумал, что у меня галлюцинации. Или я подыхаю.

Вокруг зажужжали молнии, встряхивая меня, и внезапно я почувствовал, как ураган желания затопил мои вены. Мне хотелось запустить пальцы в эти длинные шелковистые волосы цвета воронова крыла, прикоснуться к ее щеке и почувствовать, какая она мягкая. Мне хотелось затащить ее в свою клетку и уткнуться носом ей между ног.

А еще мне хотелось перегрызть Полупернатому глотку за то, что он стоял так близко к ней. А сегодня она пришла с Клювом и Тёркой, вся такая кокетливая и улыбчивая, и я поклялся вырвать у них перья и носить их как пальто.

Но сейчас я забываю обо всем, когда она снова смотрит на меня из-под своих длинных темных ресниц, трепещущих над невероятно голубыми глазами, и я чувствую, как что-то шевелится глубоко внутри моего члена.

Что неудивительно, поскольку я не общался с женщиной чертовски долгое время.

— Лия, — говорит она тихо, как будто сама не понимает, зачем вообще мне это говорит.

Ах, я и мои чары, конечно же, развязали ей язык. Это был только вопрос времени.

— Лия, — я пробую ее имя на вкус, проговаривая буквы и задаваясь вопросом, как они будут звучать в