Выбор варвара - Руби Диксон

— Ты… я тебе не нравлюсь? — Как моя пара может отвергнуть меня так быстро? Что-то не так?

Незнакомец качает головой, произнося еще несколько резких слов, и смахивает слезы с моей щеки, прежде чем они успевают замерзнуть. Его прикосновение мгновенно успокаивает, и мне хочется прижаться к нему и почувствовать, каково это, когда его руки обнимают меня. Мне всегда было интересно, каково это — находить отклик в ком-то, но я никогда не думала, что это будет так ошеломляюще и так быстро.

Вдалеке раздается знакомое блеяние. Чом-пи возвращается. Я отстраняюсь от незнакомца и оборачиваюсь. Мой толстый двисти стоит неподалеку, скачет галопом вперед и разбрызгивает снег в той забавной, кошачьей, нетерпеливой манере, которую он делает, чтобы рассмешить меня.

Моя пара хватает меня за руку, заталкивая себе за спину, и выкрикивает какое-то слово.

— Скаваш!

— Это мой питомец, — говорю я ему, похлопывая по плечу, в то время как он достает что-то из-за пояса.

Я не знаю, что он делает, пока его рука не двигается, а затем раздается шипящий звук. Что-то вспыхивает. Чом-пи вскрикивает от боли и падает на землю.

— Нет! Чом-пи! — кричу я, бросаясь вперед. Самец пытается удержать меня, но я отталкиваю его руки и бросаюсь вперед к своему питомцу. Мой бедный, милый Чом-пи. Все, что он хотел сделать, это поприветствовать меня. Я падаю на колени рядом с ним. Он хрипит, кровь проливается на снег. От запаха обугленной шерсти и жаренного мяса меня тошнит, как и от выражения боли и страха в его прозрачных голубых глазах. Я нежно глажу его по носу. — Все будет хорошо, — шепчу я ему. — Я здесь.

Глава 3

МЁРДОК

Черт возьми, кажется, я только что пристрелил ее питомца.

Я убираю свой бластер, засовывая его обратно в кобуру, в то время как странная, почти обнаженная женщина рыдает над мохнатым травоядным. Мне противно, что я слишком остро отреагировал. Теперь, когда у меня есть возможность перевести дух, я понимаю, что это четвероногое травоядное, лохматое, уродливое, но безвредное. Я просто увидел, как он несется к нам, и отреагировал как солдат.

Но я больше не солдат. Черт.

Женщина рыдает над своим питомцем, поглаживая его по носу, пока существо испускает последние вздохи. Повсюду кровь, и у меня ужасное, кошмарное ощущение, что я все испортил, очень сильно. Мне не следовало стрелять. Эта странная, дикая девушка явно любит свое животное, и она хотела быть моим другом.

Я думаю о выражении ее лица, когда она положила мою руку себе на грудь, полном нужды и страстного желания. Да, она хотела быть гораздо большим, чем просто друзьями. И теперь мой член болит в штанах, и мое сердце болит, потому что я только что убил то, что она любила, из-за непроизвольной реакции. Мне нужно это исправить, но как? Я подхожу ближе, протискиваясь вперед. Существо не встает. Его голова лежит у нее на коленях, и он неглубоко дышит, издавая тихие звуки боли, пока она плачет над ним. Ему прострелили живот, и, хотя у него сильное кровотечение, он умирает не очень быстро.

Пыхтит ужасно.

Если бы здесь был только я, а он был вражеским солдатом, я бы выстрелил ему еще раз в голову, чтобы облегчить его страдания. Но я не думаю, что странной, красивой женщине это понравилось бы. Ни в малейшей степени. Итак… что делать?

Я полон раскаяния. Не то чтобы я застрелил это существо — потому что любой солдат без колебаний уложил бы атакующее животное, — но он явно что-то значит для нее, и я уничтожил это. Она бросает взгляд в мою сторону, и ее лицо мокрое от слез. Она выплевывает в меня слова, и мне не нужно говорить на ее языке, чтобы понять, что она говорит.

Как ты мог?

Я провожу рукой по щетине на своем черепе. Ладно, что теперь? Ждать, пока он умрет? Избавить его от страданий? Я думаю о том, как она улыбнулась мне, положив мою руку себе на грудь, о доверии и счастье на ее лице. Я не видел этого уже… кеф, кто знает, как давно.

И я хочу это вернуть. Я чувствую сильный прилив собственничества по отношению к этой женщине. Я увидел ее первым. Она моя. Я думаю о Тракане, выходящем из корабля, чтобы выкурить один из своих канцерогелей. Подошла бы она к нему со своими улыбками и наготой? Положила бы его руку себе на грудь и пригласила бы его взглядом? Я сжимаю руки так сильно, что почти слышу скрип металла в моей бионической руке.

Все в порядке. Если она моя, тогда мне нужно это исправить. Я надеваю коммуникатор на запястье, включаю его и подношу ко рту.

— Нири, иди в медотсек, хорошо? Я скоро подойду.

Она немедленно отвечает в ответ.

— С тобой все в порядке? Ты не ушибся?

— Просто иди в медотсек, — говорю я ей и двигаюсь вперед. Я подхожу с другой стороны от вонючего мохнатого существа и беру его на руки. Он огромен и, вероятно, весит вдвое больше меня, у него длинные болтающиеся ноги и столько шерсти, что я буду выдергивать ее из своих коренных зубов еще несколько недель. Но он не сопротивляется мне, и его голова безвольно опущена. Я наклоняюсь так, чтобы большая часть его веса пришлась на мою бионическую руку, а затем, пошатываясь, направляюсь ко входу в корабль.

Женщина следует за мной. Я почти ожидаю, что она закричит на своем сердитом, лепечущем языке или ударит меня своими нежными руками, но она этого не делает. Она следует за мной по пятам, ее сопение — единственные звуки, которые она издает. Люк открывается автоматически, и я направляюсь внутрь, поворачиваясь боком, чтобы пройти через узкий вход. Это существо заливает кровью меня и весь пол, но прямо сейчас это не имеет значения. Важно только убедиться, что оно не умрет, потому что я не думаю, что смогу вынести, если эта странная женщина будет смотреть на меня с ненавистью… или, что еще хуже, с разочарованием. Ненависть всегда можно превратить обратно в дружбу, но разочарование длится вечно.

— Что происходит? — зовет Нири, входя в главный узкий проход корабля. Она задыхается, прижимаясь к стене, когда видит меня с этим мохнатым, истекающим кровью чудовищем. — Что, черт возьми, это за штука?

— Эта планета? — рычу я. — Он не необитаема.

— Это кто-то из местных? — спрашивает Нири, ее глаза широко раскрыты, когда она спешит обратно в