Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

Все было предельно понятно. Виссараты на деле не слишком отличались от обычных мужчин. Я уже знала, что сейчас произойдет. Даже смирилась. Лучше их карнех, один, чем солдатня там, внизу… Я вспомнила, как они приходили. Еще утром. Как от страха стучали зубы. Вспомнила, как кричала Миранда. Я не должна была вспоминать, но коварная память вновь и вновь подсовывала звуки. Будто я слышу их наяву. Хотелось зажать уши. Но тут же стало почти смешно: так вот для кого я себя берегла…

Лучше бы все случилось тогда, когда Питеру почти удалось меня уломать. Он был старше, казался совсем взрослым. С чистыми голубыми глазами и такой улыбкой, что подкашивались ноги. По нему сходили с ума все девчонки, а он выбрал меня. И я даже не верила, все искала подвох. Я была серенькой скромницей, не то что другие девочки. Питер ухаживал целых полгода, даже познакомился с бабушкой и таскал ей кактусы в горшках. Он был просто идеальным. Мне было восемнадцать, я влюбилась по уши в самый первый раз. Я так поверила…

В тот вечер мы ходили в кафе на бульваре. Все было так романтично. И цветы, и музыка, и мороженое с клубничным джемом. И даже шампанское, которое я выпила, несмотря на категоричный запрет бабушки. А потом мы пошли в квартиру, которую он снял. И мне было так хорошо… Я чувствовала себя такой взрослой. Я целовала Питера, и умирала от смущения. Бесконечно краснела, запахивала блузку на груди. Но к нам нагрянула Рита. Долго колотила в дверь. Кричала. Подняла такой шум! Оказалось, Питер поспорил с Сэмом на «Пустельгу», что «завалит недотрогу». Сэм не хотел расставаться с машиной и разболтал Рите, знал, что мы дружим.

Я вернулась домой вся в слезах. Бабушка долго успокаивала, сказала, что все к лучшему. Что в жизни обязательно должен встретиться один «паразит». Своего я уже встретила, а значит, дальше все будет только хорошо.

Как же бабушка ошиблась…

Нордер-Галь расстегивал китель. Пуговицу за пуговицей. Наконец, снял и повесил на крюк, оставшись в обтягивающей серой майке. А я смотрела и не могла отвести глаз. Широкий разворот плеч, рельефные руки, под тонкой тканью проступали каменные мышцы. Я даже на мгновение забыла, кто он такой, смотрела, как на статую на уроках истории искусства. В каждом движении чувствовалась сила. Он отбросил майку и направился ко мне. Теперь я хило отползала, пытаясь работать локтями, но это было похоже на агонию.

Вдруг карнех резко обернулся, и я услышала обволакивающий женский голос:

— Я ждала тебя, Нор. А ты, как я вижу, завел себе зверушку.

Не думаю, что когда-нибудь видела таких красивых женщин. Таких показывают в кино, рисуют на плакатах. Строгий черный жакет, юбка-карандаш чуть ниже колен, тонкие черные чулки. Крахмальный ворот белоснежной рубашки и элегантное жабо из рюш, украшенное круглой брошью. Платиновые волосы ложились на плечи идеальными жемчужными волнами. Голову покрывала маленькая элегантная шапочка-таблетка с откинутой вуалью. Брови дугой, тронутые тушью длинные ресницы и алые глянцевые губы. Если бы эту женщину увидела бабушка, назвала бы примером для подражания. Бабушка, как никто, знала в этом толк.

Красавица вошла без спроса, скрестила руки на пышной груди и посмотрела на меня сверху вниз зелеными глазами:

— Какое тощее чучело.

Красные губы дрогнули в деланной усмешке. Она даже фыркнула, как недовольная кошка.

Лицо карнеха презрительно скривилось:

— Ты ревнуешь, Кьяра, — прозвучало, как обвинение, будто это было настолько непозволительным, что не поддавалось пониманию.

Она задрала голову:

— Разве я имею на это право? Тем более, к такому заморышу… — Красавица подошла к нему вплотную, провела по гладкой груди ладонью, затянутой в тонкую черную перчатку, тронула мощную напряженную шею. — У меня нет на тебя прав, Нор. Как бы я этого не хотела. — Ее губы едва не касались его уха под короткими прядями светлых волос: — Нет прав до тех пор, пока между нами не исчезнет она.

Это «она» относилось вовсе не ко мне. К кому-то другому. Я отчетливо чувствовала это. Я смотрела, как завороженная, не могла отвести глаз. Меня пробирало странной морозной волной. Лихорадило и одновременно сковывало. Как эта Кьяра смотрела на карнеха… Как шептала… Казалось, она способна соблазнить даже фонарный столб, и ее томление невольно передавалось мне. Но Нордер-Галь не поддавался. Я заметила, как вновь забилась, налилась вена на его виске. Судя по всему, это был признак гнева.

Он резко перехватил тонкое запястье Кьяры, отвел руку:

— Она никогда не исчезнет. И ты это знаешь. Знай свое место. Ты и так получила больше, чем могла.

Кьяра посмотрела на карнеха с какой-то снисходительной нежностью, от которой плавилось все вокруг:

— Есть клятвы, которые невозможно исполнить, Нор. Сколько еще зверенышей надо уничтожить, любовь моя, чтобы ты смирился? — Она уже высвободила руку и гладила его по щеке, льнула. Ей было совершенно наплевать на мое присутствие. Казалось, Кьяра была готова раздеться сейчас же и отдаться ему прямо на полу.

— Не твое дело. Выйди вон, я тебя не звал. И больше не смей являться без приглашения.

Она лишь кивнула, отстранилась. Посмотрела на меня с нескрываемым сожалением:

— Я уйду. А это чучело останется? В твоей кровати? Я не поверила, когда услышала. Что скажут солдаты? Ты великий карнех. Ты не должен опускаться…

Она не договорила. Рука Нордер-Галя метнулась к ее шее, как атакующая змея, приперла к стене. Кьяра замерла, только вцепилась в его запястье.

— Не тебе учить меня  тому, что я должен. Не тебе, и никому другому.

Казалось, эта грубость ее только распалила. Глаза подернулись поволокой, грудь тяжело вздымалась:

— Прогони ее прямо сейчас. К остальным, — голос стал низким, призывным, вибрировал желанием. — Прогони, а меня оставь.

Карнех отстранился, убрал руку:

— Выйди вон.

— Прошу тебя. Ты — единственный, кого я о чем-то прошу.

Я думала, он сейчас ударит. Вена на виске налилась еще больше и, казалось, вот-вот лопнет, шея напряглась.

— Мой карнех!

Я едва не подскочила, когда в дверях появился его адъютант. Молодой, прямой, как палка, в синем кителе с серыми вставками.

— Полковник Абир-Тан просил доложить, что у восточного корпуса поймали лазутчиков. Предположительно диверсанты.

Нордер-Галь отстранился от Кьяры, будто в это мгновение она просто перестала существовать, кинулся к брошенной майке: