Пентаграмма (СИ) - Рейвен Елена

— А теперь я бы хотел проверить, насколько далеко запускал свои конечности Белиал.

Казалось, её глаза могут вылезти из орбит, когда он раздвинул её ноги, и, разорвав её трусики, приблизил щипцы к интимному месту. Стоило стали коснуться плоти, как девчонка начала дёргаться на кровати, извиваясь.

— Прости любовь моя, я не подумал, что холодный металл будет неприятен, сейчас мы это исправим.

И Риз подошел к камину в стене, опустив щипцы в огонь, он обернулся к девушке.

— Я вот только не могу понять, — начал он, — почему Белиал? Ты же хотела и хочешь этого проклятого блондина. Ты даже так удачно разыграла дурочку, позволив нам всем поверить, что это мы вызвали его. Я только здесь спустя столетия узнал, что Азазеля невозможно призвать, что он сам является к тем, кого выбирает. Ты ему пообещала что-то взамен, Мирра?

Она только качала головой, следя округлившимися от ужаса глазами, как сталь раскаляется и становится красной.

— Ах да, ты не можешь говорить, — он прошептал заклинание, и в комнате послышался хриплый голос девушки.

— Риз, умоляю, не надо.

— Так! Я освободил твой рот, что бы получить ответ на вопрос, а не для того, что бы ты молила о пощаде. Так почему ты кувыркалась с молокососом вместо Азазеля?

— Откуда ты знаешь? — прохрипела она.

— Я очень много знаю теперь, — проговорил Риз, и, убедившись, что щипцы достаточно раскалились, он подошел к ней, — все свои знания я получал здесь, — он обвёл комнату щипцами и снова оскалился, видя, что она проследила за раскаленной железякой.

— Я не могла сопротивляться Белиалу, он применял на мне своё внушение, — проговорила девушка, не отрывая взгляда от красного металла.

Риз улыбался, когда обходил её, и, оказавшись напротив её раздвинутых ног, он вогнал щипцы во влагалище. Девушка закричала, но всего на секунду, а потом отключилась.

Риз убрал раскаленную вещицу, а по комнате распространился запах горелой плоти. Да, это был истинный аромат Ада. Но оставалось одно неудобство. С бессознательным телом было неинтересно развлекаться.

— О, нет! Не так быстро, детка. Я только начал развлекаться.

Откинув щипцы в сторону, он подошел к ней и снова похлопал по лицу. Девушка застонала, но не пришла в себя. Он снова ударил её и опять без результата.

— Проклятье! Так неинтересно, Мирра, давай, приходи в себя.

Когда её ресницы дрогнули и глаза открылись, Риз опять оскалился и прошептал заклинание, снова лишающее её голоса.

— Вот так намного лучше, я хочу, что бы ты чувствовала все, что я делаю с тобой.

Он опять взял в руку щипцы, правда, они уже подостыли, и Ризу пришлось вернуться к камину. Снова раскалив их, он подошел и в этот раз вогнал металл в разрез на бедре. Раздалось шипение, и мясо вокруг щипцов начало чернеть. По комнате снова распространился запах горелой плоти. Девушка дрожала, но уже не дергалась, и это начинало наскучивать Ризу.

— Что-то ты не очень активна, дорогая, надо, наверное, нам найти другое развлечение.

Достав из обугленной раны металл, он откинул щипцы в сторону.

Риз хотел оторвать от неё кусочек, но сначала он собирался лишить её возможности получать удовольствие от секса. Для этого всего то и нужно было, что лишить её клитора. Взявшись за нож, он подошел к её раскинутым ногам и, открыв себе доступ пальцами, он полоснул ножом по маленькому кусочку плоти. И тут она снова забилась на кровати, а он наблюдал, как её корчит и как алая кровь пачкает простыни. Но с другой стороны простыней ведь и не было на самом деле, всё это было иллюзией. Вообще вся эта комната была иллюзией, а на самом деле это были гнилые стены, пропитанные кровью и вонью замученных жертв. Пока она билась в конвульсиях, Риз улыбался сумасшедшей улыбкой.

Но как только судороги начали затихать, он разорвал на ней рубашку, открывая грудь и живот. И, увидев метки Азазеля, почти потерял контроль над собой.

— Я лишу тебя его знаков, и он никогда тебя не найдёт.

И он начал медленно срезать кожу на животе, уничтожая пентаграмму. Но спустя минуту бросил нож, и вот уже его острые, как бритва, зубы впиваются в кожу и отрывают её от мяса. Девушка то теряла сознание, то снова приходила в себя, но Риз уже не мог остановиться, он увлёкся процессом и почти закончил отрывать кожу с символом пентаграммы, когда его резко оторвали от девушки и швырнули к стене. Сначала он не понял, что случилось, но, увидев того, кто помешал ему, быстро подавил в себе гнев от прерывания развлечений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Господин, — он склонился в почтении.

— Кто тебе давал право на развлечения? — его голос резонировал в комнате, — ты должен был лишь передать ей «Иса», а не мучить её в своё удовольствие!

Риз весь сжался, он боялся своего господина, как и все остальные, впрочем.

— Да господин, я сейчас же отправлю её обратно с «Иса»…

— Да она умрёт через пару минут в обычном мире, человеческое сердце не выдержит такой боли.

— Но… ведь… это ведь нам и нужно было, чтобы шлюшка сдохла?

— Но не от твоих грязных рук! — взревел Люцифер.

— Простите, — глухо проговорил Риз, опуская голову.

Освободив её от оков, Сатана вынес девчонку из комнаты, а Ризу только и осталось наблюдать, как его лишили развлечения. Вытерев губы от крови, он переместился к ней домой, и, оставив на кухонном столе чёртову штуковину, отправился искать развлечения в другом месте.

ГЛАВА 9

Это была агония. Казалось, что боль стала частью меня. То, что творил этот псих, невозможно описать словами. Мне хотелось умереть, но он не давал даже побыть в отключке. Когда он вогнал раскаленную кочергу внутрь тела, я, наконец, отключилась. Но этот урод вернул меня в сознание, по-прежнему лишая возможности кричать. Когда он резанул ножом по интимному месту, казалось, что моё тело разорвалось на кусочки. Но даже не это было самое страшное. Когда его зубы впились в нежную кожу на животе, я молилась о скорейшей смерти. Эта боль не передавалась словами, красная пелена застилала глаза, а всё тело будто горело огнём. Но внезапно всё прекратилось. Я слышала голоса, но не могла разобрать слов, а оттого, что меня оставили в покое, провалилась, наконец, в беспамятство.

Когда я пришла в себя, мне казалось, я напоминаю мумию. Перебинтованные руки и ноги, а также тугая повязка на животе. Я очнулась от боли, но стоило мне только пошевелиться, как боль из агонии переросла в просто сильную, но, несмотря на это, хотелось, чтобы меня снова поглотила тьма. Хотя даже во тьме меня не покидала агония, в этот раз всё было не так страшно. Вернее страшно, но уже не больно. После того, что я испытала, я поняла, что у меня очень высокий болевой порог. Продолжая лежать с закрытыми глазами, я прислушивалась к своим ощущениям.

— Она приходит в себя, — я не знала говорившего, но его голос мне нравился. Низкий, с хрипотцой. Вот так бы лежала и слушала его, моментально позабыв о боли.

— Её нельзя возвращать сейчас домой, — это говорила женщина. По непонятной для меня причине от неё, наоборот, у меня побежали мурашки.

— Я разберусь сам, — грубо перебил её приятный голос, — без твоих советов, Лилит.

Лилит? Да что ж это за проклятие! Почему они вокруг меня все вьются? Это всё проклятый Азазель. Руки сами собой сжались в кулаки.

— Ты права, — раздался нежный голос, и теперь я уже знала, кому он принадлежит, — во всех твоих бедах виноват Азазель. Поэтому его нужно будет обязательно устранить. Дома у тебя дожидается вещица для него, и теперь осталось тебя только подлатать после развлечения этого ничтожества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Последние слова Лилит произнесла с таким презрением, что я невольно раскрыла глаза. Я лежала в комнате, напоминающей комнаты во дворце в Будапеште. Огромная кровать с резными столбиками, сверху свисающий балдахин. На стенах шелковые обои и картины в золочёных рамках. Я обводила глазами комнату, пока мой взгляд не остановился на потрясающе красивом мужчине. От него перехватывало дыхание и учащался пульс. Хотелось, чтобы его взгляд остановился на мне, и чтобы этот совершенный мужской образец подарил наслаждение. Внезапно ко мне вернулась боль, отвлекая от мыслей о красавчике-блондине.