О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

Создателя, или же стоит умолчать? С одной стороны, халим может помочь прочесть, а с другой… Я совершенно не знаю этого человека.

– Расскажи о своем мире, – неожиданно попросил ученый.

В глазах его ясно читалось любопытство, но менее всего мне сейчас хотелось говорить о своем прежнем доме. У меня имелись собственные вопросы, и их я хотела задать больше, чем что-то рассказывать о себе. Я улыбнулась чуть рассеянно и ответила:

– К сожалению, я плохо помню свой родной мир. Могу сказать, что он другой, не похож на Белый мир. И мне хотелось бы знать о своем новом доме больше. Ты спрашивал, что расстроило меня…

– И что же?

– Ирэ, – произнесла я и увидела удивление, мелькнувшее в глазах ученого.

– Ты сказала, что понимаешь их. Хоть мне и непонятно откуда. Те ирэ, какими писался шахасат, знают халимы, даже наш каан не изучает их. Они считаются языком ученых людей.

– Как любопытно, – отметила я. – То есть символы были разделены намерено? Но почему?

– Только халим бережно сохранит знания, простые люди их не ценят, – Фендар уложил ладони на стол. – Люди в таганах учат не ирэ, а слова, написанные ими. Им не нужны все эти знаки, но мы, халимы, не можем позволить угаснуть нашим знаниям, потому передаем их нашим ученикам, они своим. Так и сохраняем.

И теряют тоже, подумала я. Если этот набор ирэ – всё, что сохранилось на сегодняшний день, то часть своих знаний этот мир потерял безвозвратно. И вот это уже печально.

– Скажи, почтенный, как много ирэ сохранили халимы? – задала я волновавший меня вопрос.

– Что ты хочешь сказать, дайнани?

– Напиши, пожалуйста, все ирэ, какие тебе известны, – с улыбкой попросила я. – Хочу понять, сколько символов мне еще неизвестны.

Халим откинулся на спинку своего стула и прищурился. Он не спешил ответить на мою просьбу, более того, раздумывал о природе моего интереса – это я понимала. Даже больше, я ощущала, как между нами появилась незримая преграда, которая грозила перерасти в толстую стену непонимания, упрямства, а может, и неприязни. С этим надо было срочно разобраться.

– Почтенный Фендар, ты удивлен моим желанием? – спросила я без всякой улыбки, но как можно мягче. Ученый не ответил, однако немного расслабился, готовый слушать дальше. – Я из другого мира, как ты знаешь, и хоть помню его плохо, однако точно знаю одно. У меня дома образование считается крайне важным. Образованный человек знает не только буквы – это наши ирэ, он умеет писать много больше, чем заготовленные фразы. Мы изучаем алфавит – это подробный перечень букв, в котором нет исключений для учеников. Есть разница в стиле… в том, как пишутся письма простых людей, знати или ученых, но буквы и правила их написания знают все. Неграмотным быть стыдно, вот что я помню точно и потому не хочу отступать от этого правила и сейчас. Поэтому и прошу тебя, уважаемый халим, показать мне все известные тебе ирэ. И не только это. У меня много вопросов о моем новом доме, которые я должна задать.

Фендар вновь уложил ладони на столешницу. Его поза изменилась, изменилось и настроение. Настороженность не ушла окончательно, но исчезла подозрительность, и вернулось любопытство.

– Что ты хочешь узнать, дайнани?

– Начнем с ирэ, – улыбнулась я. – После я задам и другие вопросы. Напишешь?

– Хорошо, – ответил халим и достал еще чистый свиток, а я сделала вывод, что разницы в писчих принадлежностях нет нигде.

И то, на чем писали и чем писали, использовалось как в Курменае и на землях остальных таганов, так и в Дэрбинэ. А это значит, что здесь или произошел упадок повсеместно, или же прежняя цивилизация не обладала теми знаниями, которые я заподозрила, глядя на роспись савалара. И вот тут у меня имелись подозрения, склонявшиеся больше в сторону упадка, потому что страницы из книги, полученной от Шамхара, больше походили на бумагу, чем на тот материал, из которого делались современные свитки.

А пока я размышляла, Фендар писал знакомые ему ирэ. И когда закончил и повернул свиток ко мне, я пробежалась по нему внимательным взглядом. После просмотрела еще раз более пристрастно и, забрав кисть халима, подчеркнула несколько знаков, которые мне были пока незнакомы.

– Я не знаю этих ирэ, – сказала я, вернув свиток ученому. – Расскажи мне о них, пожалуйста.

– Они тебе знакомы, раз вот эти, – он указал на другие ирэ, – ты знаешь. Всё дело в том, как написано. Если тебя учил Танияр, то передал мою науку. – Я кивнула. – Тогда посмотри внимательно на те, которые ты подчеркнула, и переставь знаки иначе. И когда ты это сделаешь, то смысл ирэ поменяется.

Я взяла в руки свиток, некоторое время смотрела на него, а после, выронив из пальцев, прижала ладонь к груди, где вдруг взволнованно забилось сердце. Истина оказалась невероятно простой и более чем логичной! Люди сохранили ирэ, все ирэ! Но утеряли их комбинации, которые можно понять, исходя из этого принципа – добро и зло или более понятно – положительное и отрицательное значение. И чем больше я смотрела на написанные Фендаром символы, тем яснее это видела. Даже то, чему меня обучил Рахон, были не сами знаки, а их комбинирование, с которым я попросту раньше не сталкивалась. А значит… значит, я могла прочесть записи жреца. Пусть это будет не быстро, пусть с анализом каждого символа, но могла!

– О Белый Дух, – прошептала я. – Велика мудрость твоя и твоего народа. Как же всё это казалось сложно, но как оказалось просто… Я смогу восстановить комбинации, смогу прочесть…

– Что ты говоришь, дайнани? – переспросил халим.

– Я говорю, что велика мудрость Белого Духа и его детей, – улыбнулась я. – Когда-то ирэ казались мне очень сложными, я привыкла к иной письменности, но оказалось, нужно лишь понять устройство, и тогда можно не только увидеть чередование знаков, но и создать новые. Благодарю, почтенный Фендар, ты мне очень помог. Но образование не заканчивается только письменностью. Есть еще история. Мама рассказывала мне о создании Белого мира, о его преданиях и легендах. Я знаю о восстании Илгиза и тех, кто пошел за духом-предателем. А что произошло после? И почему Курменай так отличается от остальных поселений? Расскажи мне, почтенный халим.

– После? – переспросил Фендар, и я кивнула в ответ.

Ученый опять не спешил. Он некоторое время смотрел на меня, но вдруг поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, неспешно прошелся по своему кабинету. Я развернулась и следила за ним взглядом, недоумевая, чем вызвано промедление. Между тем Фендар дошел