Земля магических аномалий - Анна Панкратова

После смерти наши души призывает к себе хаос. У этого есть несомненный плюс – мы получаем шанс на перерождение и новую жизнь. Но дело-то в том, что не будь хаоса, мы бы не умирали вовсе. Хаос делает нас слабыми. Мы пользуемся его магией, и его магия ослабляет нас, заставляет стареть, болеть.

– За скалами магии хаоса нет, – заметил Хантер, сложив руки на груди. – Однако люди там умирают.

– От болезней, несчастных случаев и убийств.

– Люди там стареют.

– Потому что не умеют зажигать в себе магию. Зато в минуту смерти магии хватает, чтобы хаос дотянул до них свои лапы.

– И ты умеешь?

– Нет, для этого нужна сыворотка. Мы сумели синтезировать магию хаоса, и можем немного пользоваться магией за скалами, но этого недостаточно.

Том вызвал кинжал, подозвал к себе Нила. Тот вытянул дрожащую руку, опустил испуганный взгляд.

– Зато мы уже научились защищать свои души от хаоса. Во время взрыва мы умерли, но вернулись, потому что сумели магией разносить кровь по венам – нашим сердцам не обязательно биться. А души защищены печатью, которая не дает хаосу ее забрать.

Том резко подтащил Нила к себе и вонзил кинжал в сердце. Реджина закричала, Хантер вызвал меч, но понял, что поздно – парень упал и сделал последний вздох, а кровавое пятно расползлось по его рубашке.

– Он вернется, – заверил Том. – Наверное.

Хантер убрал меч, нервно облизал губы, сплетая ниточки: Том сказал, что алхимики могут умереть, значит, они переживут только удар в сердце, верно?

– Ударь я тебя в легкие, ты же не вернешься? Или в другие важные для жизни органы, кроме сердца?

Том кокетливо пожал плечами, подтверждая догадку.

– Когда мы получим сыворотку, наши тела будут регенерироваться с такой скоростью, что увечья любой степени будут нам не страшны. Мы исцелимся от всего. А печати на душах будут позволять это делать, ведь хаос не будет забирать души, пока это происходит.

Реджина присела на край стола, сложила руки на груди.

– Ты не знаешь, как получить сыворотку, так?

– О, я знаю, как получить сыворотку. Я не знаю, как попасть к источнику жизни. Боюсь, чтобы стать свободными от магии хаоса, нужно быть в месте, где эта магия проникает в наш мир. Для этого здесь вы.

– А если я откажусь? – спросила Реджина. – Голд не знает, как попасть к источнику. Я – да.

– Убью… Финна? Голда? Эвелин?

– Убивай. Мне кажется, ты не понял, с кем связался. Я глава ордена разума. Может, сейчас мы и на твоей земле, но источник жизни на моей. И мои люди превосходят твоих в количестве и силе. Один шаг за медные вышки, и нас встретят.

Реджина с горечью посмотрела на Нила. Перекинула волосы за спину.

– Давайте его хоть переложим.

– А-а? – Том, казалось, забыл про мертвого алхимика вовсе. – Да пусть лежит. Я даже не уверен, что он пройдет обряд. Он слабый, трусливый…

– Я не узнаю тебя, Том, – холодно изрекла Реджина, а Хантер помог ей перенести Нила на диван в конце лаборатории. – Ты был так увлечен наукой, своими идеями!..

– Алхимия – не наука, – процедил он. – И прошло двенадцать лет. Я изменился. Может, вы и думаете, что мне было легко все эти годы, но нет! Вы потеряли жалкий клочок земли после взрыва, а я – работу всей моей жизни! Я был уверен, что двойник умер…

Хантер приставил кинжал к горлу Тома, тот хищно улыбнулся, расставляя руки, показывая, что безоружен и не собирается обороняться. Кипела ярость. Хотелось убить жалкого ублюдка, который даже не осознавал, что был виновен в стольких смертях невинных людей. Пока Грег оплакивал дочерей, Том – потерю возможности жить вечно.

– Я тебя уважаю, Грег. Но не мои люди. Убей меня – тебе живым отсюда не уйти.

– Что ж, друзья, – фыркнула Реджина. – Мы в тупике. Убить друг друга не можем. Выйти за медные вышки тоже. И что же мы будем делать? Предлагаю переговоры и выгодные условия для каждой стороны.

Хантер нехотя выпустил Тома, зная, что Реджина права. Тот поправил рубашку, зачесал волосы назад.

– Нет, Реджина, не в тупике. Чтобы создать новых двойников, в живых не должно остаться первых. Поэтому… я всегда могу просто убить вас всех и начать все заново. Теперь провести двойника из Солариса сюда не составит труда.

– Софи – твоя дочь! – воскликнул Хантер, не понимая, как человек, которого он знал, мог говорить столь ужасные вещи. Рванул рубашку на его груди и вжал пальцы в грудь, приманив душу. Том не сопротивлялся, позволяя читать жажду вечной жизни. И ни капли любви к Софи там не нашлось… Может, остатки прежних чувств, но все они таяли от дикого желания решить загадку и создать то, чего в природе существовать не должно.

– Прошло двенадцать лет, Голд. Я не знаю эту девчонку. И твой единственный шанс жениться на ней – помочь мне создать сыворотку. Ну… Или убить нас всех.

Том схватил Хантера за плечи. Его глаза горели, пылали от восторга и радости.

– Что тебе не нравится, не понимаю? Я даю тебе шанс быть с Софи вечно. Вечно! Вы не умрете, не потеряете друг друга! Ты больше никогда не переживешь ту боль, что испытал, когда умерла твоя жена, дочери! Почему ты отказываешься?!

– Потому что знаю, что жить вечно нельзя. И что будет, если нарушишь законы хаоса, – выплюнул Хантер в лицо Тома и оттолкнул.

Том поправил рубашку, дернулся, ведь Нил резко вдохнул и сел, ошарашенно озираясь.

– О! Вернулся! Надо же, я думал, он умер навсегда, и даже печать не поможет.

Хантер с грустью оглядел напуганного алхимика, понимая наконец, что от старого друга не осталось ничего.

2

Двойников представили алхимикам на главной площади. Дорожки, идущие меж домов, соединялись в круг, на котором все и собрались, чтобы своими глазами увидеть чудо.

Софи и Эвелин с ужасом наблюдали, как мужчины и женщины, старые и молодые хлопали и улюлюкали, кто-то даже плакал, пока Том торжественно рассказывал, что они почти исполнили цель жизни, ведь сам хаос послал им в руки двойников, чтобы помочь.

Хантер в это время разглядывал алхимиков, считал их, чтобы понять, насколько сложно будет справиться с ними. Реджина и Финн стояли рядом, периодически о чем-то шептались.

На площади должны были собраться все жители поселка – около пятидесяти человек. Добавить к этому тех, кто ушел к вышкам и сидит на других станциях – Хантер уже понял, что станций несколько. Один хаос знал, сколько из них «мертвых»,