Пылающая для Древнего. Пепел - Лаура Тит

Любовь…

Моя сестра не познает ее никогда!

С каких пор ее вообще стало это заботить?..

Не с тех ли самых пор, когда она полюбила этого ублюдка, который мечтает перегрызть ей глотку?..

Ужасно хотелось съязвить, но посмотрев на ее потерянный вид, со злостью стиснул кулаки и отвел взгляд.

Я глубоко вздохнул, пытаясь бороться с бушующими эмоциями.

Моя бы воля, и я обоим бы шеи сломал…

Но мать пошла дальше меня….

Отдать собственную дочь Шраму… дать согласие на их обряд?!

Задрожал от бурлящей во мне ярости, поднимая на нее взгляд.

— Не смотри так на меня, Шалли, — в отражении зеркала сестра расправила красное платье и крепко сжала столик перед собой, наблюдая за мной. — Может быть, ты когда-нибудь тоже обретешь свое счастье, Шалли. Ты обязательно узнаешь любовь, когда ее встретишь… Лишь достаточно заглянуть ей в глаза… и больше ты никогда не забудешь ее горящего пламенного взгляда. Она корнями прорастет в твоём сердце, оставляя глубокие раны, а ее вкус на твоих губах… Его ты запомнишь надолго… и пронесешь с собой сквозь года, через целую вечность… Самое прекрасное и в то же время самое горькое чувство…

Я знал, что она говорит о себе…

Было ли мне ее жаль?..

Нет.

Мы сами заковываем себя в кандалы, когда идем на поводу своей глупости.

Любовь — превращается в мощное оружие разрушения только тогда, когда ты становишься ее бесправным рабом, а не властным хозяином.

А я до одури любил свою свободу, во всех ее безобразных проявлениях. Я принимал ее такой какая она есть. Поэтому любовь это меньшее, что меня могло волновать, а вот другие пороки … с ними я еще не разобрался…

Я терпеливо ждал когда сестра продолжит, но увидев в моих глазах промелькнувшее к ней сострадание, она замолчала.

Иша тихо всхлипнула, зажмурив глаза, разрешая слезам и черной краске медленно стекать по щекам.

Я не знаю, что мне делать, Шалли…

А я знал. Знал, что она говорит словами нашей матери.

Видел в ее глазах это отчаяние.

Ее бескорыстная самоотверженность и вера в любовь скоро погубят ее, как погубили нашу мать.

Сестра хочет связать себя обремененным обязательством, но в угоду кому она жертвует собой?!

Любовь к матери и к собственному врагу ослепила ее.

Пустые слова обрастают смыслом только тогда, когда мы от чего-то желаем зависеть.

Есть лишь инстинкты.

Желать. Обладать. Брать. Разрушать. Создавать. Все это просто потребность, а остальное — зависимость.

Зависимость убивает… Она подобна холодной расчетливой ведьме, что бродит по пустыне, в поисках своих безвольных жертв, кто слаб и голоден в своих желаниях, на кого с удовольствием она набросит свою петлю и с широкой улыбкой, её крепко затянет на шее.

Хруст позвонков. И ты покойник. Ее верный раб и узник своих желаний.

Приверженец Древних традиций.

Меня раздражало, что из требовательной бесстрашной девчонки она превратилась в смиренную дочь.

И я должен наблюдать, как чахнет моя мать и как по ее стопам идет сестра?

Нет ничего, с чем бы я не мог справиться.

Кроме одного… своей жгучей ненависти…

Но говорить ей о своем светловолосом помешательстве я не стал..

Медленно поднялся и широким шагом направился к кувшину с вином, вспоминая, как однажды я закрыл ее в нашей псарне… Как довел эту чужачку до слез.

Мысли о ней раздражали.

Девица, которую я ненавидел и в тоже время желал, испытывала меня на прочность, особенно мое терпение и выносливость.

Эта чужачка была старше меня. Может возраста что и сестра.

Я жаждал к ней прикоснуться, к ее бархатной бледной коже, провести ладонью по ее белым как молоко волосам…

Незнакомка, чужачка с далеких земель…

Сжал до скрежета зубы. Слабость, которую я испытывал к ней, утомляла меня.

Ее запах. Ее льдистые глаза… Эта упрямая девчонка воплощение порока.

Я хотел ее укротить. Показать, где ее место, сбить с нее спесь.

Все самое худшее во мне проявлялось рядом с ней.

Она будила во мне горячую ненависть! Бешеную ярость! Я не узнавал себя.

Из моей широкой груди вырвался смешок.

Безудержная потребность в ее теле сводила с ума.

Я хотел обладать ее телом. Содрать с нее дорогое шуршащее платье и впиться руками в молочную нежную кожу!

Она вызывала во мне столько жгучей злости.

Ее невинные бирюзового цвета глаза, точно вода на дне мраморной белой чаши, дурманили мою голову. А ее вздернутый носик с пухлым маленьким ртом на милом личике, обрамленном длинными белоснежными волосами, притягивали мой взгляд.

Белоснежка.

После той встречи я желал видеть ее рядом с собой постоянно.

Интерес к ней разрушил все то, к чему я так старательно долго стремился.

Я пообещал отдать ей свою свободу, если она согласиться быть моей наложницей.

Я был готов лишиться даже ее ради белоснежки…

Но она только посмеялась над моими словами!

В ее глазах я был мальчишкой.

И ей было плевать, кто перед ней!

— Сын Иштара-а-а… — тогда она так медленно это проговорила, высокомерно смотря мне в лицо. — Когда-то мой отец был другом твоему… это его и сгубило, — огрызнулась она, гневно сверкая глазами. — Какой отец, такой и его щенок! — она открыто насмехалась надо мной, не скрывая своего отвращения ко мне.

Почему я не убил эту девку за ее поганый язык, я не не знал. Как и не знал почему я еще сильнее ее возжелал!

После встречи с белоснежкой, я не раз пытался понять свою мать… А, что, если она с этим чувством живет много лет…

Так могу ли я быть ей судьей? А сестре?

— Это все из-за отца, — глухо говорю я.

— Если знаешь, зачем тогда меня мучаешь?! — прикрикнула Иша, поднимая заплаканное лицо к потолку.

Я с детства противился здешним законам.

Меня тянуло в пустыню, где нет лжи, предательства, отчаяния. Где красный песок источает сумасшедший жар, где жизнь борется со смертью. Где хищники рвут друг другу глотку и где наши бессмысленные законы меркнут перед лицом их жестокости и справедливости. Наши тела обратятся в пыль и разнесутся ветром по пустыне, стирая оковы прожитых лет и древних традиций. Сорвутся все маски и мы снова будем свободны. Как ветер. Как воздух, которой не в силах удержать на цепи. — Ч-и-т-а-й- к-н-и-г-и- на- К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-

Сделав шаг к сестре, положил руку на ее плечо и мягко сжал:

— Какое бы ты ни приняла решение, я приму его.

— Спасибо, — тихо прошептала она, благодарно кивнув головой.

Молчаливо окинув ее цепким взглядом, вышел из комнаты.

Проходя