Чего желают боги - Юлия Цыпленкова

перед столом. Взглянув на них, я невольно улыбнулась, а после откинулась на спинку кресла, и мой взор остановился на портрете.

– Танияр, – прошептала я и болезненно поморщилась, в который раз пытаясь изгнать из головы образ убитого супруга. Тряхнув головой, я подалась вперед и потерла ладони: – Итак, чем бы нам с вами заняться? Как думаете?

Рырхи ничего не думали и дельных предложений не вносили, а мой преувеличенно бодрый и громкий голос заставил меня саму выругаться. Оглядев свои ларцы с поясняющими надписями о содержимом, я ударила кулаком по столу и отчеканила:

– Ну, хватит. Это невыносимо. Нужно просто посмотреть на него, и тогда успокоюсь.

Прошло всего несколько дней, как Танияр, собрав ягиров, отбыл готовиться к встрече незваных гостей. Он успокоил меня, сказав, что наступления еще нет, но Елган и Налык уже собирают свои войска. Их намерения были точно известны, и что придут они вскоре – тоже. Еще ничего не началось, но с тех пор мой супруг не встретился со мной ночью ни разу. Он говорил об этом, предупреждал. Я знала, что у него может не найтись ни времени, ни возможности для того, чтобы полночи провести на свидании со мной, а после выспаться, как он это делал прежде. А потому не требовала к себе внимания. Танияр должен был оставаться собранным. Хватало и того, что я время от времени подглядывала за ним, а он за мной. Так мы видели, что ничего дурного не произошло, и этого вполне хватало. Но этот сон…

И я пробудила «Дыхание Белого Духа».

– Любимый мой, – прошептала я и улыбнулась, вдруг преисполнившись щемящей нежности.

Он спал. Мой милый, мой драгоценный, мой единственный мужчина – он был так беззащитен и трогателен в этот момент, когда лежал, завернувшись в свой плащ. Одна рука его была закинута за голову, вторая покоилась на груди. Танияр часто так спал. И от столь привычного зрелища исчезла тревога и предчувствие беды, я ощутила умиротворение.

– Танияр, – произнесла я, не столько призывая его, сколько смакуя дорогое мне имя.

И веки каана дрогнули, глаза, еще подернутые поволокой со сна, открылись, и он негромко сказал:

– Ашити… – А в следующее мгновение порывисто сел, потер глаза и взглянул на руку с перстнем. – Я иду.

Я не сумела уследить, как сменилась реальность, но еще миг, и мы замерли друг напротив друга. Я глядела в невероятные синие глаза и захлебывалась ответной нежностью, светившейся в мужском взоре, а после порывисто шагнула навстречу супругу, и он принял меня в объятия.

– Ох, Танияр, – судорожно вздохнула я и зажмурилась, наслаждаясь нашей мистической близостью.

– Что случилось? – с тревогой спросил каан.

Подняв на него взор, я еще короткий миг любовалась его чертами, а после потянулась к губам. Мне не хотелось говорить о кошмаре, приснившемся мне, будто после этого он мог обрести плоть. И я просто сказала за мгновение до того, как наши губы встретились:

– Соскучилась.

– Я тоже скучаю, свет моей души, – ответил Танияр, когда отстранился после поцелуя.

– Тогда почему не позовешь?

– Так лучше, – сказал каан, блуждая взглядом по моему лицу.

– Мне не лучше, – ответила я, вновь прижавшись щекой к груди супруга.

– Лучше, – твердо ответил Танияр. – Если я снова начну тебя звать, ты будешь ждать. И когда я однажды не приду, ты станешь тревожиться. Так тебе спокойней. Мы наблюдаем друг за другом – этого хватает, чтобы знать – всё хорошо. Но я рад, что ты сама позвала меня.

И я созналась:

– Я не звала, просто пришла поглядеть на тебя. Мне было необходимо увидеть, что с тобой всё хорошо.

– Почему? – он внимательно посмотрел на меня. – Тебя что-то тревожит, я вижу. Расскажи.

Я на миг отвернулась, чтобы скрыть болезненную гримасу. Рассказывать о своем кошмаре отчаянно не хотелось, но выход опять был найден.

– Днем Улбах поведет нас с рырхами на охоту. Я совсем не рада тому, что мне предстоит, но мать должна быть рядом со своим выводком, и мне придется смотреть на то, как будут гнать бедное животное.

– Я сам хотел быть с вами в этот день, – нахмурился каан, но не стал оспаривать затею кийрама.

Мы оба понимали, что откладывать не имело смысла. Когда Танияр сможет повести моих рырхов на охоту и сможет ли… о-ох. Об этом думать совсем не хотелось, особенно после…

– Проклятый сон, – буркнула я и спохватилась, но было уже поздно.

– Какой сон? – спросил каан и поддел пальцами мой подбородок, потому что я поспешила отвернуться. – Ашити, ты пришла ночью, потому что тебе было необходимо меня видеть. Тебе приснился плохой сон – это тебя тревожит?

– Тревожит? – усмехнулась я и воскликнула: – Он повергает меня в ужас! – И заставила себя расслабиться. – Кошмар оказался сильней Увтына. Великий Дух сновидений не смог отогнать того видения, что посетило меня этой ночью.

– Расскажи, – мягко попросил Танияр. Я отрицательно покачала головой, и супруг улыбнулся: – Ашити, когда рассказывают плохой сон, его слышит Нушмал, и арзи уносит на своих крыльях. Если же таить и беречь, то сон никуда не денется, он останется с тобой и может сбыться. Расскажи, и ветер развеет ужас.

– Ветер не может оставить меня в беде, – немного рассеянно улыбнулась я и решилась.

Супруг выслушал мой рассказ, даже уточнил, какого цвета была одежда на чужих ягирах и как выглядел Елган из моего сна, после улыбнулся и ответил:

– Это не вещий сон, не бойся. Все волосы Елгана растут на его подбородке, и бороду он заплетает в косу. А его ягиры, чтобы запугать врага равнодушием к смерти, не надевают доспехов.

– Но это же глупо, – изумилась я, а каан усмехнулся:

– Чтобы выжить, им приходится быть быстрей и сильней своих врагов, и потому это лучшие из воинов, которых я знаю. Но, – он улыбнулся и поддел пальцем кончик моего носа, – мы им ничем не уступаем. И защищены. Твой сон был навеян страхом моей смерти, только и всего. Сейчас ты рассказала о нем, и с первыми лучами солнца арзи унесет его. Кошмар исчезнет, а мое обещание вернуться к тебе – нет. Я собираюсь его исполнить, Ашити. И ты помни о своем обещании. Ты еще не забыла о нем?

– Нет, – ответила я. После взяла Танияра за руку и прижала его ладонь к своей щеке. – Я дождусь тебя, жизнь моя. Никому не позволю причинить мне вред.

– И это лучшее, что ты могла мне сказать, – произнес супруг и приник к моим губам.

Шумно выдохнув, я открыла глаза и обнаружила себя в кабинете.