Людмила Сурская - Шумеры

— Зато безопасно, — засмеялась Лю. — Вам достаточно истории права?

Когда они открыли глаза, то сидели за столом, цепко держась за свои кресла. Лю расположилась рядом всё в том же наряде. Длинные густые ресницы прикрывали её глаза. Костя не удержался и дотронулся до руки. Видение моментально исчезло, и перед ними сидела, поправляя причёску, Люда.

— Вот тебе и детская сказочка о воробушке, который думал, что ветер бывает от того, что качаются деревья…,- вытер пот со лба Костя.

— Но это за чертой разума…,- Не выдержал Семёнович.

— Наоборот всё в пределах разума. Мозги, — это маленький компьютер и мы залезли в его память. Вы ж не отрывали своего зада от стула.

— Фантастика…

— Через каких-то тысячу лет, а может и меньше, это будет реальность.

— Почему ж нельзя допустить создания "машины времени"?

— Начнётся хаос и это грозит опять катастрофой.

— Тогда мы поможем…

— В таком случае, я оставлю информацию в ваших головах, но заблокирую возможность её передачи. Так будет правильно и без обид.

— Что это значит?

— Как только у вас возникнет желание кому-то передать её любым путём, сработает блокиратор.

— Чудеса…

— Скорее необходимость. Ваша индивидуальность обладает всем тем же что и я, просто оно находится в спящем пока состоянии. А теперь отвезите меня в офис, Эд, похоже, обыскался жену.

— Да, да, конечно, заторопился Семёнович. Один вопрос можно?

— Хорошо. Пусть будет один.

— А в ближайшее прошлое попасть можно?

— Прошлое всегда прошлое, естественно, вам-то зачем. Висяк безнадёжный?

— Да, поможете?

— Помогу, только не сейчас.

— Порядок, подскочил Костя. Поехали. Мы не торопим, сами решите. Дело страшное. А зацепиться не за что. Девочка пропала пятилетняя…

Услышав про ребёнка, она сразу сдалась.

— Поехали на то место где видели её последний раз. И вещь мне девочки какую-то дайте.

— Спасибо.

Её привезли во двор, Костя сбегал в квартиру девочки принёс кофточку. Она ходила по площадке, потом пошла за железные гаражи во дворе, поставленные для двух семей инвалидов. Завернула за бытовую площадку, прячущуюся за ними с приспособлениями для выбивания и сушки белья, и встала около открытого люка.

— Что вы хотите этим сказать?

— Здесь. Живой её уже нет, но тело здесь, немного утащило потоком в сторону.

— Такая беда для матери. Но как она погибла?

— Сама шла и упала…

— А мы подозревали отчима. У него с девочкой не всё складывалось хорошо…,- потёр в задумчивости Костя.

— Не спеши, девочка бежит, её кто-то позвал с балкона, сейчас я подниму глаза и посмотрю кто это… Молодой мужчина. Балкон крайний слева от стояка на третьем этаже.

— Это их квартира и это отчим.

— А нам он ничего не сказал об этом. — Добавил Семёнович.

— Посмотрю, когда и кто убрал этот люк. Вот это номер! Этот же мужчина полчаса назад…

— Значит, всё же он чётко распланировал и просчитал под несчастный случай. Но у нас нет доказательств.

— Там гуляла женщина с доберманом, коричневого цвета. Сама она полная, в вязаных рейтузах и мужской тёмной куртке, пошла в соседний дом, в крайний подъезд.

— Она видела, как он снимал этот люк?

— Да. И женщины у соседнего подъезда слышали, как он звал её с балкона. Одна — в сером плащевом пальто и белой вязаной шапке, другая — в коричневой короткой дублёнке в норковой шапке берет с меховыми шариками сбоку.

— Спасибо Людмила Александровна, мы сейчас доставим вас до офиса, — заторопился Костя.

— Людмила Александровна, а вот ещё…,- собрался было задать вопрос Семёнович, но Костя шикнул на него и тот замолчал.

— Ребята не обижайтесь, если это не ребёнок, то подождёт. Я устала, отвезите меня в офис компании.

40

Эдик видел из окна, как подъехала машина ментов, и Костя с Семёновичем выскочили проводить Люду. Долго прощались, целуя пальчики, наконец, она оторвалась и вошла в здание. Оставив окно в покое, он заторопился к лифту. Кабина остановилась перед ним, и усталая Люда подняла на него глаза…

— Не ругайся и покорми, я есть хочу.

— За какими макаронами надо было себя так морить? — подтолкнул он её в свой кабинет, попросив секретаря приготовить горячего чая и разогреть еду. — Разденься, помой руки и садись. Я взял на всякий про всякий тебе обед. Так и подумал, пробегаешь, высунув язык, оставшись голодной.

— Мне предлагали пообедать, но я же знаю, что вкуснее тебя, меня никто не покормит.

— Вот хитруля, ешь.

— А ты?

— Я обедал. Пожалуй, чаю с тобой выпью… Где носилась?

— Ты статью прочитал? Ну вот. Была у того журналиста, беседовала…

— Он помнит что-то от той твоей беседы?

— Ему не надо. Зато я знаю, где этот институт находится. Правда, я молодец?!

— И всё?

— А что ты ещё хотел услышать?

— Как ты в компанию ментов попала?

— Эд, подсматривать не хорошо…

— В окно в самый раз. Так как?

— У них девочка пропала, я должна была помочь.

— И что случилось?

— Не спрашивай, такая трагедия. Девочка погибла. Трагедию под несчастный случай организовал отчим. Мать ещё не знает, ни о гибели дочери, ни о такой бяки любимого.

— Неужели такое возможно?

— Как видишь…

— Что происходит с народом…

— Это сбой программы, дорогой, и он не случился сегодня, это со дня распада пары Евы и Адама.

— Малыш, ты нормально себя чувствуешь?

— Всё хорошо. Потрогай, как он шевелится. Это он пообедал и теперь радуется твоему голосу.

— Малыш, не мори себя и его голодом, грызи яблоко… Пусть лежит у тебя в сумки постоянно какой-нибудь фрукт. Мне страшно хочется подержать маленькую ручку, погладить маленькую головку, прижать к себе… Я его, правда, чувствую. Вот это, наверное, головка, а тут ножка, ох, как он тебя пнул…

— Голос твой узнал и радуется. На счёт яблока я учту. Ты не нашёл себе помощников?

— Не получается пока, заяц.

— Не волнуйся, ребята помогут.

— Ты им сказала?

— Нет. Я им показала Шумер. Они захотели посмотреть суд. И заблокировала им память. Помнить будут, а воспроизвести нет. Мы домой по плану едем или есть накладки?

— Пока по плану, малыш… Будь осторожна, — прижал он её к себе.

— Я пойду, не буду тебе мешать.

Вечером побыть только вдвоём долго не удавалось, приехала Тина. Она привезла снохе одежду для беременных. Погладила и послушала округляющийся и шевелящийся животик и, поужинав с ними, болтала ещё весь вечер, не собираясь так скоро покидать их. И только неоднократные напоминания Эдика матери о том, что поздно добираться опасно, с горем пополам подняло её. Тина поглядывала на Люду, желая страшно остаться, и та сдалась: