Перья столь порочные - Лив Зандер

— Галантия…

— О, боги, — пробормотал Дарьен, портной, стоя на коленях у нижнего шва платья Сиси.

Моего платья.

Тёмные завитки ткани образовывали вырез в форме птичьего гнезда, словно колонны стволов нисходили вдоль корсета, инкрустированные осколками аэримеля. Оттуда платье каскадом спадало в великолепный шлейф из бесчисленных чёрных перьев. На плечи ложилась теневая ткань, колыхавшаяся, будто крылья под морским ветром, а по краям её обрамляли тончайшие перья. И там, под этой чёрной пышностью, таилось одно-единственное белое перышко, спрятанное в самой глубине тьмы, окутавшей мою душу.

Это было великолепно.

Точно так, как говорил Малир.

Но разве оно было моим?

Жгучая боль защипала в уголках глаз, незнакомо-острая. Мои руки беспокойно метались у бёдер, пока я сглатывала, борясь с перехваченным горлом.

— Что это?

— Милая… — Себиан провёл рукой вдоль моего позвоночника и сжал плечо, уговаривая отступить. — Пойдём. Давай уйдём и…

— Что. Это. — Я хотела выкрикнуть, но вышел лишь сдавленный шёпот, который тут же заглушил звук крыльев, ворвавшихся в пролёт окна под потолком.

Из теней соткался Малир, их щупальца всё ещё формировали длинные чёрные пряди, обрамлявшие его двуцветные глаза, что вонзались в меня, лишь чтобы затем скользнуть к Себиану.

— Смелости тебе не занимать — лететь на юг, чтобы твои вороны совали клювы в то, что их вовсе не касается.

— Не тебе говорить о смелости, — отрезал Себиан, проведя рукой вниз и сплетя её с моей. — Как ты мог так поступить?

— Как я мог поступить иначе? — Малир выставил подбородок в сторону Дарьена. — Вон.

Портной обернулся, и пять воронов пронеслись мимо меня, почти отвлекая от медленного, намеренного скрежета сапог Малира по полу, когда он приближался. До тех пор, пока он не остановился в нескольких дюймах от меня и не наклонился к моему уху, где он прошептал:

— Ты правда думала, что я женюсь на тебе? На тебе? Брисден? Я не испытываю к тебе ничего, кроме ненависти.

Мир закружился, но я заставила себя повернуть голову и взглянуть в его глаза, полные ненависти, чувствуя, как сердце разрывается, а горло сжимается невидимым узлом, который казался всё более плотным.

— Ты… ты не можешь так говорить.

— Всё это имело свою цену. Очевидно, Тарадур получил надёжного союзника благодаря тому, что я пообещал взять его дочь в жёны. — В глубине его серо-коричневых глаз мелькнул отблеск, но тут же погас с насмешкой, оставив лишь едкую злость, капающую с ядовитым тоном. — Благодаря объявлению о свадьбе в Дипмарш достаточно ткачей смерти, следопытов и судеб, чтобы уничтожение дома Брисден стало легче, чем следовало бы. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы ты сначала освободила Марлу, но это неважно. Мы ударим с такой силой, что появится ещё шанс. Маленькая белая голубка, ты была лишь отвлечением и узкой дыркой для забавы, пока я расставлял свои войска у дверей твоего отца.

Каждое слово, выплёскиваемое им, казалось, пронзало грудь лезвием, закручиваясь с каждым равнодушным ударом. Сотни тонких трещин паутиной разошлись по сердцу, грозя разорвать меня на миллион кусочков, как он и говорил. Но это было раньше. Раньше поездки к утёсам, поцелуя, множества моментов, когда я чувствовала его любовь в боли, в удовольствии и в каждом невысказанном слове между нами. Это не было вымыслом. Не могло быть… Это было реально!

— Мой принц, — прошептала Сиси, глядя в пол. — Нужно ли…

— Заткни! — крик Малира заставил Сиси вздрогнуть, теневые щупальца мелькнули в белках его глаз, прежде чем голос успокоился. — Свой. Рот.

Он сжал моё горло, как в день в лесу, приблизил свои губы к моим, позволяя ядовитому шепоту скользнуть по ним.

— Ты правда думала, что я когда-либо смогу тебя любить? — Слегка рассмеялся. — Да, ты думала. Бедная маленькая Галантия, брошенная, незаметная, совершенно никчёмная. Никогда не любима и, ох, как глупа.

Никогда не любима.

Ох, как глупа.

Ещё одна трещина в моём сердце.

— Хватит! — рявкнул Себиан, отряхнув руку Малира с моего горла и прижав меня к себе. — Ты жалкий друг и гребаный жестокий ублюдок.

— Забавно слышать это от тебя, ведь именно ты научил меня, как её сломать, — Малир прижался лицом к моей щеке, позволяя влаге дыхания осесть на коже, как яд, прогоняя слова сквозь сжатые зубы. — Она так жаждала внимания, говорил ты? Немного доброты — и я получил бы многое. Угадай что? Получилось. Не так уж много понадобилось. Пара пустых поцелуев здесь, пара бессмысленных слов там.

Пустых.

Бессмысленных.

Ещё одна трещина в сердце.

Себиан толкнул Малира в плечо, отодвигая его на полступени назад.

— Я сказал, хватит! Ты сломал её дважды!

Малир пожал плечами.

— Теперь можешь… вмешаться и спасти её.

— Что?

— Брак, Себиан, — сказал Малир. — Как насчёт того, чтобы взять Галантию в жёны?

Когда рука Себиана напряглась на мне, злобная усмешка изогнула уголок рта Малира.

— Нет, ты не настолько героичен, чтобы нарушить свои клятвы, правда? Ты когда-нибудь ей говорил…? — Его взгляд нашёл мой. — Сказал ли он тебе, маленькая голубка?

Всё тело дрожало, когда я посмотрела на Себиана.

— Сказал мне что?

Губы Себиана размыкались, смыкались, снова размыкались.

Ничего не выходило.

— Не думаю, что говорил, — сказал Малир. — Хочешь рассказать ей, почему никогда не целовал, а? Или мне? — Прошла секунда. Две. Три. — Очень хорошо. Слушай, маленькая голубка, Себиан…

— Нет… — С дрожью губ Себиан опустил голову. На долю секунды он спрятал глаза от меня, лишь чтобы природно-зелёные радужки поднялись и встретили мои, со слоем непролитых слёз, будто капли дождя на листьях.

— Моя истинная погибла в огне той ночью, Галантия, вместе с остальной частью моей семьи. Она умерла из-за меня, потому что я не защитил её. — С запинкой. — Мы были… мы были связаны.

Связаны.

Рёбра сжались вокруг сердца вновь, пронзая оледеневший орган, покрытый миллионом трещин. Каково это — быть любимой с такой интенсивностью? С такой непоколебимой силой, что даже смерть не может ставить условия?

Я никогда не узнаю. Ни с одним из этих мужчин: один меня ненавидел, а любовь другого была навсегда связана с трупом. И ни с кем другим тоже. Никто меня не любил. Никто никогда не полюбит.

Мои глаза горели.

Окружающее расплылось.

Пока жаркая влажность не потекла по щекам, собираясь на дрожащем подбородке и капая на пол капля за каплей в изобилии слёз. Годы слёз вылились из меня: за Рису, за Себиана, возможно, даже за Малира. Но больше всего я плакала за себя.

— Видишь, здесь для тебя нет любви — ни от меня, ни от него. Никто тебя