Сердца трех. Вторая жизнь фармацевта - Марина Сергеевна Орлова

как откат стал таким болезненным. Потому я и просил использовать меня, отбросив гордость, даже если ты не простишь меня.

– У-у-у, – подвывала я без возможности даже нормально ответить, а по щекам катились крупные слезы, которые не собирались прекращаться. Но, даже несмотря на боль, у меня закрались мысли о том, что такая озабоченность демона в последние дни могла быть продиктована именно этими мотивами, а вовсе не одержимостью мной, что должно было бы успокоить.

Отчего-то, облегчения я от этого не ощутила. А должна была бы. Впрочем, об этом лучше подумать после того, как переживу это мучение. Если переживу.

– Ты же обнимаешь меня. Почему не помогает? – прошептала я. – Неужели этого недостаточно, чтобы убрать боль?

– Перерыв был слишком продолжительным. В тебе скопилось слишком много маны. Чтобы впитать ее таким образом, потребуется много часов.

Да я сдохну здесь и сейчас от боли! Какие «много часов», учитывая, что он и без того половину ночи со мной в обнимку провел?

– П… поцелуй меня, – процедила я сквозь стиснутые зубы, боясь разреветься на месте от боли, забыв про угрызения совести, которые сейчас были бесполезны. – Пожалуйста… я не могу это терпеть. Это невыносимо… – захныкала я, скривив рот и судорожно вздохнула, когда демон без лишних слов выполнил просьбу, повернув к себе мою голову.

Вначале я не шевелилась, замерев в ожидании, и покорно позволяла демону себя целовать. Лишь спустя минуту я ощутила перемены и облегчение, благодаря которому слезы высохли, а я смогла вздохнуть полной грудью.

И все же… даже этого было недостаточно. В сравнении с предыдущими разами, когда лишь одного поцелуя было достаточно при начинающемся дискомфорте, сейчас все ощущается иначе, что осознаю даже я. Да мы губы в кровь сотрем, прежде чем я почувствую себя хотя бы сносно.

Размышляя подобным образом, в мыслях вновь возникла фраза демона «воспользуйся мной». Да, я все еще была зла на демона. Да, не простила за то, что сделал со мной, и не знаю, смогу ли в ближайшем времени забыть это.

Но я была достаточно цинична для того, чтобы понимать, что секс бывает не только по любви и даже общей симпатии. А моя гордость не стоит тех мучений, которые я испытываю, игнорируя реальную возможность избавиться от этой боли.

Он пользовался мной, так почему я не могу использовать его в ответ? Так ведь?

– Сэд? – позвала я, слегка отстранившись. Стоило посмотреть в его лицо, и с чувством легкой досады вынуждена была признать, что он знал о моих дальнейших словах. Но, отчего-то, радости или торжества в его взгляде я не заметила. Только странную тоску. – Я хочу тебя использовать.

– Как пожелаешь, – покорно кивнул он, отчего-то отведя взгляд, но поднял меня на руки, а после обернул, чтобы уложить на подушки и накрыть меня своим телом сверху, прежде чем вновь впиться в мои губы поцелуем.

Несмотря на момент, от которого я должна была бы ощущать смущение, предвкушение, возбуждение или негодование… да хоть что-нибудь, прикосновения и поцелуи демона в тот момент лишь раздражали тем, что не приносили облегчения.

Было больно настолько, что кожу невыносимо покалывало от каждого прикосновения, грудь давило так, что я задыхалась, а от любого неловкого движения голова была готова взорваться. На этом фоне любые прелюдии Сэда казались не внимательностью любовника, а буквально насмешкой и откровенным издевательством.

– Сэд, поторопись, – взмолилась я сквозь стиснутые зубы, и сама потянулась к поясу его брюк, для чего пришлось слегка приподнять голову, но очередная волна боли опрокинула меня на подушки и вынудила завыть.

– Не шевелись, – сквозь шум крови и бешеный пульс, что стучал в перепонках, услышала я с трудом.

Почувствовала, как подол моего тонкого платья, которое больше напоминало сорочку, поднимается, а демон встает передо мной на колени. Зажмурилась в ожидании, понимая, что при любом, даже самом медленном темпе, сохранить полный покой тела не удастся, а это было чревато новой болью. Успокаивала только надежда, что боль будет постепенно затихать, пока не пропадет окончательно. И ради этого я была готова вытерпеть все, что мог предложить мне демон.

Однако, сколько ни ждала, демон как будто ничего не предпринимал, а боль не усиливалась, из-за чего я приоткрыла один глаз и с секундным удивлением расширила глаза, заметив, как Сэд поддевает мои ноги и забрасывает их себе на плечи, осторожно целуя мои бедра, подбираясь…

– Сэд? – позвала я, сама только не понимая, что вкладываю в это: удивление, недовольство, испуг, сомнение или нетерпение?

– Ты же не думала, что, ради личной похоти, я заставлю тебя страдать еще больше? – спросил он, а затем отогнул край моего белья и скользнул языком по открывшимся половым губам. Я всхлипнула, но удержалась от того, чтобы вздрогнуть или дернуться, что уберегло меня от болезненного эффекта. – Тебя нельзя сейчас сильно тревожить. Так что расслабься, скоро все закончится, – посоветовал демон будоражащим низким и хриплым голосом, а затем вновь лизнул меня, на сей раз проникая глубже, и тут из моей груди сам собой вырвался судорожный стон. – Доверься мне…

Учитывая, что я и без того буквально потребовала секс и сейчас лежала перед ним с широко разведенными бедрами, куда уж сильнее доверять? Напротив, все это и затевалось мной исходя из того, что лишь на демона были все мои надежды, чтобы выжить и не свихнуться от непрекращающейся и нестерпимой боли.

Откровенно говоря, я приняла это решение из эгоистичных и циничных побуждений. В тот момент, когда я просила его о подобной услуге, буквально видела в Сэде исключительно инструмент. Все мои мысли были заняты тем, как бы избежать боли и облегчить мое состояние. Я не думала, что в данной ситуации получу от вынужденного секса хоть что-то, кроме вожделенного облегчения, и уже этого было вполне достаточно.

И все же… я ошиблась.

Как Сэд и обещал, уже совсем скоро боль стала стихать, а мое тело расслабляться, и сквозь этот хаос все более отчетливее стали проступать и другие чувства и ощущения. Первые минуты я была сосредоточена на том, чтобы сохранять тело в спокойствии, и боялась даже дышать. Но, вскоре, сама не заметила, как грудь стала подниматься все чаще, дыхание оставалось тяжелым и прерывистым, но далеко не боль была тому причиной, а тело, само собой, стало двигаться навстречу мужчине в жадном порыве и надежде получить больше.

Каждое движение языка