Евсения - Елена Саринова

наполовину распущенными косами, не менее нервно проскользнула в комнату и встала, как вкопанная:

— Я не знаю, как сказать.

— Что случилось? — махом представила я за нее кучу страшных ответов. — Чего ты застыла? Говори.

— Евся… Русан пропал.

— То есть, как это?

— Совсем. В спальне — нет. Вокруг дома — нет. Я уж и назад к озеру сбегала. Там тоже…

— Нет?

— Ага, — заполошно кивнула девушка. — А Стах где?

— У себя в комнате, наверное, — неопределенно мотнула я рукой, а потом, вдруг, задумалась. — А, знаешь что, пошли, — и мы пошли. А потом мы пришли. Хорошо, идти было близко — всего до соседней двери, которая оказалась незапертой. А за ней — совершенно пустая темная комната. Я, озадачившись теперь не меньше подруги, хлопнулась на кровать и попыталась задуматься всерьез. — Погоди… По дороге к дому они с Русаном сначала отстали, а потом, уже на террасе о чем то перебросились парой слов. Я подумала: мало ли, может, об очередной рыбалке договариваются. Любоня, а ты, когда по саду бегала…

— Нет, Стаха я не видала, — категорично отрезала, курсирующая мимо меня подруга. — Договаривались, значит… А Тишуня? Он где ночует?

— Кто ж его… Постой ко — я ему призыв запущу.

— Чего ты запустишь? — тормознула Любоня, но, я лишь сморщилась в ответ, уже прикладывая пальцы к вискам. Однако через несколько мгновений, первой открыла рот. — Не откликается. К чему бы?

— К чему бы? — подскочила подружка. — А я, кажется, знаю, к чему. Они все трое к кургану подались за впечатлениями. О том, видно, и договаривались. Один лишь… — воздела Любоня к потолку глаза, на долечку замолкнув. — Хран у себя на чердаке храпит. Сама подумай, куда им еще деться?

— Ой, да мало ли, куда? — заерзала я на кровати. — Может, дела какие нарисовались.

— На ночь глядя?.. Евся, я не знаю, как Стах, а вот Русан никуда бы не ушел, меня не предупредив.

— Но, ведь ушел же? — резонно заметила я.

— Значит, знал, что я буду против. А раз я — против, то дело нечисто. А раз дело нечисто, то…

— Курган… — закончила я за подругу и подорвалась назад, к собственной сумке. Маленький деревянный кентавр нашелся на самом ее дне. И зажав его в дрожащих пальцах, я на долечку закрыла глаза, а когда снова их распахнула… — Любоня, может, ты останешься?

— И не подумаю, — хмыкнув, подбоченилась та. — Куда идем?

— На север…

«Да… А вот про нее я… не подумала», — хмуро взирала я на высокую каменную «границу» Адьяны. Стена в ответ приветливо серебрилась магией в ночи. И вот, что интересно, какой? Если только опознавательной, то нас уже «просветили и одобрили». А, вот, если еще и охранной то, значит, где-то здесь обязательно должен быть маг, «привязанный» именно к ней… Эх, да, что уж там! Тем более…

— Любоня, у меня условие, — решительно развернулась я к открывшей на стену рот подружке. Та в ответ так же решительно мотнула головой:

— Я согласная.

— На что?

— Ради Русана — на все. Кроме меня его никто теперь убивать не посмеет.

— Ага… Тогда, не ори. Потому что я тебя сейчас переправлять буду. В два приема, — увесомила я задачу. — Стена каменная и сквозь нее моя магия не действует. Значит, сначала — на нее, а потом — вниз на ту сторону.

— А ты? — мужественно сглотнула слюну подруга.

— А я сама себя… попробую.

И попробовала. Правда, сначала Любоню. Девушка, взмахнув руками, криво пошла на взлет, но, помня мой завет, даже не вскрикнула (писк не считается). А уже на самой стене, замерла. Причем, ко мне спиной — еще немного и сама «переправится». Значит, медлить нельзя… А что вообще нужно делать? Могучий ум Тишок (ух, доберусь я до его мозгов), говорил, что маг воды способен управлять всем, в чем (в ком) эта вода присутствует. И на людях я такие эксперименты уже проводила, но, вот на себе… Сначала я представила, как по плавной дуге пролетаю Любоню и приземляюсь… неизвестно где. Но, результатов полет моей мысли не дал. Потом, хмыкнув, приподнялась на цыпочках… Покачалась так и… решила просто подпрыгнуть…

— А-а-ай! — а вот у меня молча не получилось. И уже пролетая стену навстречу заботливо раскинувшимся зарослям хвойника, я, все ж, изловчилась кое-как эту самую «дугу» выровнять. Хряс-сь… Трес-сь. — Жизнь моя… пожухлый лист. Надо было не вверх прыгать, а немного вперед…

— Ты там живая? — Любоня, свесившая с каменной ограды ноги, нагло захихикала. — Давай, снимай меня… Ой, Евся, а я, кажется, вижу эту Гоп-гору.

— Гул-гору, — выдирая из волос пахучие ветки, пробурчала я. — Погоди, сейчас сниму…

Ночная степь от медянских полей тоже отличается мало: все те же хоры из кузнечиков и травяные ароматы, умноженные выпавшей росой. Но здесь, вдали от гор небо другое. Не бездонно синее, как камень палатум, а голубое с лазоревой дымкой над самым горизонтом. Будто солнце ночует сразу за ним. Да еще и одеялом накрыться забыло. И на фоне этого лазоревого неба чернел сейчас одинокий курган. Хотя, почему одинокий? Кое-какая «компания» там точно присутствовала. И первой ее заметила моя дорогая подруга. Причем, очень громко заметила:

— А-а! Евся! Летит! — выпучив глаза, намертво вцепилась она в рукав моей блузки.

Да я и сама теперь разглядела. Только, он, все же, бежал — громадный, тускло светящийся воин. С будто восковым, широким лицом, в сюртуке, сплошь утыканном заклепками и с саблей наизготовку. Я хлопнула пару раз глазами и постаралась вспомнить, что — хоть наполовину, но, маг. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент на фоне красиво лазоревого неба появился еще один летучий объект — бес Тишок, с привязанной к поясу веревкой, вылетел прямо из вершины кургана и со страшным ревом (впервые такое слышу) спикировал обратно… Мы втроем замерли. Вооруженный незнакомец, опомнившийся первым, ломанулся назад… Вот работенка у мужика.

— Любоня, это — морок, — глядя ему вслед, произнесла я. — Страж.

— Сама вижу, что страшный, — проблеяла в ответ подруга.

— Не страшный, хотя… страж он. Курган этот сторожит от таких вот… В нем силы, как в мыльном пузыре. Только бегает и орет громко. Ну, что, идем дальше? Или…

— Идем. Я тебе верю, — набычившись, первой пошла она на подъем…

Снизу тянуло затхлой сыростью, и что-то там разглядеть даже мне было сложно. Поэтому мы, зависшие сейчас над неровной кромкой, в первый момент лишь щурились, боясь открыть рты. За нас это сделали другие:

— Евся! — гулким эхом прибило нас с Любоней к земле. — А мы тут…

— Евсения! Любоня! Там