Алана Инош - У сумрака зелёные глаза

— Алёна… Ну, что такое, зайка? — Пальцы Аиды заскользили по моим волосам, она огорчённо склонилась надо мной.

— Это я во всём виновата, — выговорила я сдавленно.

У Аиды вырвался усталый и расстроенный вздох.

— Этого я и боялась, — сказала она. — Того, что ты, вспомнив всё, снова начнёшь заниматься самобичеванием. Ну, как мне ещё доказать, что прошлое не имеет для меня значения, и что я тебя люблю — такую, какая ты есть сейчас? У меня осталась только моя жизнь… И я отдам её за тебя без колебаний.

— Я не приму такой жертвы, — всхлипнула я ещё горше. — Лучше уж мне…

Палец Аиды прижал мне губы.

— Так, стоп. Прекращай это всё. Я читала твоё письмо… И поговорила с отцом. Он вспомнил эту историю. Обращаюсь к тебе сейчас как граф: любезнейший Тьерри, вызываю вас на поединок. Оружие — губы, форма боя — поцелуй взасос. Кто хоть на секунду оторвётся — проиграл!

— А что будет с проигравшим? — спросила я, вытирая слёзы.

— Его будут сегодня ночью очень… очень… — Аида дохнула мне в губы, — очень крепко любить.

— Тогда сразу признаю себя побеждённой, — сказала я, обнимая её за шею.

Впрочем, сдалась я не сразу, и поцелуй получился головокружительно долгим. По привычке запуская пальцы в волосы Аиды, я вдруг поняла, что скучаю по ёжику на её затылке — по тому, как он нежно щекотал мне ладонь. Это заводило меня даже сильнее, чем метёлка длинных волос по лицу. Когда я сказала об этом, Аида усмехнулась:

— Ну вот, а помнишь, как ты страдала по моим волосам, когда я подстригалась? Прямо до слёз!

— Я сама не ожидала, что мне понравится гладить этот ёжичек, — смущённо сказала я.

— Да не проблема, — ответила Аида. — Для тебя — что угодно, моя принцесса. Даже если скажешь налысо — обреюсь без разговоров, лишь бы тебе нравилось.

— Не, совсем налысо не надо… Только ёжик на затылке, — попросила я.

— Будет сделано, — сказала Аида, снова накрывая мои губы поцелуем.

Остаток дня мне было предписано провести в постели: Аида опасалась, как бы мой не привыкший к быстрой регенерации организм не хлопнулся в обморок. Но всё время лежать было скучно, и я уговорила её отпустить меня на прогулку по саду. Вообще-то, изначально я хотела к озеру, но Аида даже не стала это обсуждать, сказав, что это — слишком далеко.

— Какое там — далеко! Пятьдесят метров всего! — воскликнула я.

— Нет, Алёнушка, — сказала Аида ласково, но твёрдо. — Вот когда ты полностью придёшь в норму, тогда — куда угодно.

Пришлось довольствоваться садом. Там тоже было неплохо — по-осеннему светло, тихо, уединённо и красиво. Его наполнял грустный пронзительный аромат опавшей листвы, влажной земли, подгнившего яблока-падалицы. Аида не отходила от меня ни на шаг, обнимая за плечи, но была чересчур серьёзна.

— Аида, я понимаю, ты не хочешь пугать меня клыками, — сказала я. — Но эта постная физиономия мне скоро надоест. Улыбнись хоть чуть-чуть! Кстати, как же ты со своими пациентами общаешься?

— Есть разные психические приёмы, способы отвлечения и перемещения фокуса внимания, — ответила она. — Люди их просто не замечают. А с тобой я не хочу прибегать ни к каким хитростям и приёмам. Я не хочу, чтобы ты меня боялась.

— Аида, как я могу тебя бояться, когда я люблю тебя больше всех на свете? — вздохнула я, прильнув к ней. — А когда я думаю, что ты сделала это ради меня… Это мне как упрёк.

— Всё, всё, Алёнушка. Не надо. — Аида прижала меня к себе и поцеловала в лоб. — Никаких упрёков. Всё хорошо. Ты — моё счастье.

На малине ещё висели последние ягодки: это был особый сорт, плодоносящий до глубокой осени. Я рвала мягкие прохладные ягоды губами и протягивала Аиде, а она с поцелуем брала их.

— А что с лордом Неметом? — спросила я.

— Мёртв, — ответила Аида кратко.

Мне опять стало не по себе.

— Ты его убила? — прошептала я.

— Да, — сказала она холодно, с сухим безжалостным блеском в глазах. — Новым лордом стал его младший брат Раймунд, но он слабее и трусливее его. Кроме того, он был только рад завладеть имуществом и титулом брата, а на наши распри и месть ему плевать с высокой колокольни… Не надо об этом, малыш. Не лучшая тема для разговора. — И, меняя тему и тон, Аида проговорила ласково: — Смотри-ка, какая вон там большая ягодка! Прямо в рот к тебе просится, сорви её скорее.

Я потянулась за ягодкой, опираясь на железную трубу — ограду малиновых кустов, но земля вдруг поплыла у меня из-под ног, а небо закачалось, звеня колоколами. Холод и пустота раскрыли мне свои объятия, но Аида была быстрее. Секунда — и она уже несла меня к дому на руках.

— Так и знала, что этим кончится, — проворчала она. — Надо было оставаться в постели.

— Аида, нет, — просила я расстроенно. — Всё уже прошло! На свежем воздухе мне лучше… Не хочу в дом…

Кто бы меня слушал! Уложив меня в постель, Аида запретила мне даже заикаться о прогулках — по крайней мере, сегодня и завтра. Она дала мне какое-то снадобье своего собственного приготовления, от которого я отяжелела и провалилась в глухой, шершавый и жаркий, как кусок чёрного фетра, сон без сновидений.

Проснулась я, когда было уже темно. Во рту пересохло, и я, спросонок ударяясь обо все косяки, поплелась на кухню. Тут же, как будто материализовавшись из воздуха, передо мной возникла Аида с сердито поблёскивающими изумрудами глаз.

— И куда это мы лыжи навострили, мм? — спросила она грозно.

— Аида, я пить хочу, — жалобно промямлила я. — И в душ…

Мне был подан стакан холодного кефира, а потом под тёплыми струями воды руки Аиды нежно растирали меня мочалкой. Слегка покалывая меня клыками, она присасывалась жгучими поцелуями к моей коже — на их месте оставались розовые пятнышки. Вдруг — боль… Алая полоска царапины на моём плече и — жутко расширившиеся зрачки Аиды: из зелёных её глаза стали почти чёрными. Её губы были запачканы моей кровью, а во рту в волчьем оскале торчали огромные клыки. Заледенев, я вжалась в стенку душевой кабинки и зажмурилась… Сердце пронзила раскалённая игла.

Дрожащие пальцы осторожно касались моих щёк.

— Алёнка… Алёнушка. Не бойся… Не бойся, малыш. Я нечаянно… Случайно оцарапала. Всё… Всё. Я ухожу. Ухожу, моя родная.

Схватив большое полотенце, Аида выскочила из ванной, а я медленно соскользнула по стенке на корточки. Паралич ужаса отступал.

Только минут через десять я боязливо вылезла из ванной, завернувшись в махровый халат. Нет, я не сомневалась, что она оцарапала меня клыками нечаянно. Я не была уверена, что она сможет сдержаться в следующий раз.

Но даже если она не сможет, мне всё равно не жить без неё. Ни дня, ни часа, ни минуты. Лучше умереть в её объятиях, чем доживать остаток жизни в разлуке с ней.