Долина смерти - Карина Халле

ждал этого с тех пор, как я вернулась с историей о лавинах и преступных предприятиях, в которой тщательно опускалось все сверхъестественное. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы защитить Дженсена и вытащить его из-под влияния Маркуса Торна.

Так что Бюро организовало сделку по предоставлению Дженсену иммунитета в обмен на его показания против Маркуса — сделку, которая в настоящее время защищает Дженсена от преследования, но подвергает его пристальному вниманию. По крайней мере, это держит Маркуса и его приспешников за решеткой.

Мой телефон снова вибрирует.

Дюк скучает по тебе.

Я невольно улыбаюсь. Конь, который пронес меня через ад, стал неожиданной привязанностью. Во время моего последнего визита я провела часы с ним в круглом загоне, выполняя упражнения, которые показал мне местный иппотерапевт из Траки. Дженсен тихо и задумчиво наблюдал из-за ограды, пока я объясняла свою идею о реабилитационных программах для людей, переживших травму.

Для таких, как моя сестра.

И, может быть, для таких, как я. Хотя я и не ощущаю свою травму, она всё ещё здесь, ждёт своей очереди.

«Ты отлично ладишь с лошадьми», — сказал Дженсен тем вечером, его тело согревало мое в ночной темноте. «Гораздо лучше, чем многие, кто всю жизнь в седле».

Я не призналась, что всерьез думаю об этом как о новом деле жизни. Не решалась даже озвучить мысль.

Громкий стук вырывает меня из раздумий. Я никого не ждала.

Ударяют снова, настойчивей, отчего внутренности сжимаются от волнения.

Подхожу к двери, проверяя глазок, прежде чем открыть ее. Мое сердце замирает, когда я вижу, кто там.

Дженсен стоит в моем коридоре, выглядя странно неуместно в своих поношенных джинсах и рубашке на пуговицах, ботинки слегка запылены, как будто он приехал прямо из загона. Его волосы короче, чем в последний раз, когда я видела его две недели назад, его борода сбрита до щетины. Он такой красивый. Крепкий. Настоящий.

Я открываю дверь, на мгновение лишаясь дара речи.

— Привет, Блонди, — говорит он, робко улыбаясь.

— И тебе привет, ковбой, — я отступаю, чтобы впустить его, мучительно осознавая беспорядок в квартире, материалы дел разбросаны по всем поверхностям. — Ты не говорил, что приедешь.

— Хотел поздравить лично с тем, что ты снова гражданская, — он входит, окидывая взглядом царящий хаос с приподнятой бровью. — Но теперь я понимаю, что, наверное, должен был подождать.

— Не могу пока, — говорю я. — Я должна была сделать это уже давно. Тянула время.

Дженсен проходит дальше в квартиру, и его присутствие заполняет небольшое пространство. Он берёт в руки фотографию в рамке с полки — мы с Лейни много лет назад в Сан-Франциско.

— Иногда кажется, что это было не по-настоящему, — тихо произносит, ставя ее обратно.

— В какие-то дни кажется более реальным, чем в другие, — это правда. — Хотя кошмары случаются реже.

Он кивает. Понимает. Мы оба боролись с одними и теми же демонами в темноте: синие глаза, горящие нечеловеческим голодом, скрежет в окна, кровь на снегу.

— И все же… — начинаю я, отгоняя эти мысли. — Ты приехал ради меня?

— А как иначе? — говорит он, шагая ко мне, его взгляд сосредоточен на моих губах. — Устал от телефонных звонков, Обри. Устал от совместных выходных, которые заканчиваются слишком рано, — он протягивает руку, его мозолистые пальцы с неожиданной нежностью убирают прядь волос с моего лица. — Устал притворяться, что не скучаю по тебе каждый чертов день. Что ты не нужна мне каждый чертов день.

Прежде чем я успеваю ответить, он целует меня, и я вжимаюсь в него, как будто тону, а он мой первый глоток воздуха. Его руки обхватывают меня, прижимая к себе. Я чувствую вкус кофе и мяты и чего-то уникального, и это похоже на возвращение домой.

Когда мы отрываемся друг от друга, я задыхаюсь и цепляюсь за его плечи.

— Это довольно необычное приветствие.

Яркая улыбка озаряет его лицо, отчего он кажется моложе.

— Думал об этом с тех пор, как сел в свой грузовик сегодня утром.

— Долгая поездка ради поцелуя. Что-то еще хотел? — спрашиваю я.

Его лицо меняется, становится серьезным.

— Есть кое-что.

Он лезет в карман и достает маленькую бархатную коробочку. Сердце замирает в горле.

— Дженсен… — успеваю выдохнуть я.

— Это не то, что ты думаешь, — спешит он, открывая коробочку, а там ключ. — Пока что, во всяком случае.

Я смотрю на него, не понимая.

— Это ключ от дома на ранчо, — объясняет он. — Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

Эти слова повисают между нами. Я делаю шаг назад, нуждаясь в пространстве, чтобы подумать.

— Переехать? Но… как же моя работа? — это первое, что приходит в голову.

— Работа, с которой ты вот-вот уволишься? Не говори, что ты передумала.

Я запускаю руку в волосы, наконец, озвучивая страх, который держал меня в оцепенении.

— Нет, я просто… не знаю, кто я без работы. Это была вся моя жизнь. Это была вся я.

Дженсен берет мои руки в свои.

— Я знаю, кто ты, — его голос тихий, уверенный. — Ты женщина, которая выжила во всех кругах ада и стала только сильнее. Ты упрямая, как мул Ангус, и храбрее и умнее, чем все, кого я встречал. Ты видишь людей насквозь и все равно продолжаешь верить в лучшее. Ты человек, которого хочется держать рядом. Всегда.

Его слова обволакивают меня, как одеяло, теплое и надежное.

— И, — продолжает он, — ты женщина, в которую я влюбился.

Это признание лишает меня дыхания. Мы никогда не произносили этих слов, хотя они живут внутри меня уже несколько месяцев, обжигая сердце.

— Я люблю тебя, Обри, — шепчет Дженсен. — Агент ФБР ты или нет. Мне все равно, чем ты занимаешься. Я просто хочу быть с тобой, и уверен в этом уже давно.

Слезы щиплют глаза, я моргаю, чтобы их прогнать.

Не могу спрятать эти чувства, как бы ни старалась.

Я сглатываю, глядя на него снизу вверх.

— Ты ведь знаешь, что я тоже тебя люблю, да?

— Теперь знаю, — говорит он, прежде чем улыбнуться и нежно коснуться моих губ. — Могла бы сказать и раньше, конечно. Твои слова — как пища для голодного.

— Ты тоже мог бы сказать и раньше, — отвечаю я в его губы, но потом хихикаю, когда он обнимает меня. — Но я все еще не знаю, чем, черт возьми, буду заниматься в Траки.

— Ну, работа на ранчо — это не рай, конечно, но зато не так опасно, — говорит он. — Но почему бы не заняться тем, о чем ты говорила?

— Что именно?

— Работать с Дюком. Иппотерапия. Мы могли