Второй сын - Эми Хармон

на гору, пока будет идти королевский турнир. Сказал мне, что на турнир соберутся самые свирепые воины из всех кланов. Я отвечал, что боюсь попасть в засаду. – Слова короля пропитывала ирония, столь же густая, как бараний жир у него в тарелке.

– У тебя есть все основания бояться, – тихо заметил Хёд.

– Король хочет устроить свадьбу сразу после турнира. Он думает, что это придется по нраву ярлам. Насколько я понял, коронации и прочие праздники всегда устраивают в это время.

– Так и есть.

– Я крайне… неохотно согласился на этот план.

– Понимаю.

– Банрууд велел тебе готовиться к отъезду. Не думаю, что он будет тебе рад. Но ты должен стать ему полезным… пока я не вернусь.

Хёд покрепче обхватил пальцами посох, но кивнул с тем же бесстрастием:

– Ясно.

Гудрун ожидал иной реакции, но Хёд молчал, и это явно прогневало короля. Хёд понял это по тому, как резко тот выдохнул.

– За это время ты должен убедить певунью снова тебя полюбить, – пробормотал Гудрун. – Благодари меня. Хотя ты вряд ли ее захочешь, если она теперь принадлежит королю. – И Гудрун цыкнул зубами. – А ведь она хороша, Хёд. Совсем не проста. Длинные волосы, будто из чистого золота. Фигурка ладная, точеная, а грудь такая, что всю ладонь мне заполнит. Глаза пронзительно-синие, я таких прежде не видел, а рот подобен бутону – губы мягкие, пухлые, розовые. Жаль, что ты не можешь ее разглядеть.

– Я всегда видел достаточно.

Гудрун фыркнул, и Хёд не сумел понять, насмешил он его или разгневал. Король молча смотрел на него, а когда склонился к нему и заговорил тихим, вкрадчивым голосом, Хёд даже не шелохнулся.

– Не подведи меня, Хёд. – Изо рта короля пахнуло бараньим жиром. – И не обмани.

– Я никогда никого не обманывал, – тихо ответил Хёд. – Обманывали меня.

Гудрун снова фыркнул, на этот раз от удовольствия, и с явным облегчением откинулся на спинку кресла.

– Если обманешь, певунья будет моей. Я всегда могу забрать ее себе.

* * *

Если даже Банрууд и король Севера о чем‐то договорились, объявлять об этом они не стали. Но северяне готовились к отплытию, и люди короля тоже должны были вот-вот покинуть Гарбо. Бернцы с облегчением и даже радостью следили за сборами, толпились у пристаней и близ крепости ярла, тыча пальцами и судача.

Воины короля оседлали своих коней и загрузили повозки. Король Севера и его люди, включая и Хёда, выстроились, чтобы попрощаться с ними. Оставалось лишь решить, кто первым отправится в путь.

Гислу и Альбу провели в ожидавшую их карету, и они наблюдали за происходившим через окошки, прикрытые задернутыми шторами.

– Думаешь, они отплывут? – не веря своим глазам, шепнула Альба.

– Думаю, да. – И Хёд отправится вместе с ними.

Она не спала всю ночь, надеясь, что он ее найдет. Теперь он стоял рядом с королем Севера, сжимая в руке свой посох, а за плечами у него висели меч, лук и небольшой дорожный мешок. Интересно, прислушивается ли он к ней сейчас, подумалось ей.

– Быть может, отец им что‐то пообещал, – сказала Альба. В ее голосе слышался страх.

Гисла лежала рядом с королем, в его спальне, но не касалась его, пока пела, – она старалась никогда его не касаться – и потому не знала, что он задумал. Быть может, в следующий раз, ради Альбы, ради них обеих, ей следует взять его за руку.

Банрууд осадил коня прямо перед королем Севера, заслонив его собой, но Гисла и Альба все равно услышали его слова.

– Мы приготовили лошадь для твоего человека, Гудрун. Надеюсь, он способен ездить верхом.

– Я пойду пешком, – отвечал Хёд.

– Ты не угонишься за нами, слепец, – возразил Банрууд.

– Я не отстану.

– Хёд не доверяет лошадям, что болтаются у него между ног, – вставил Гудрун.

Его люди громко захохотали, как он и рассчитывал.

– Почему нет? – спросил Банрууд. – Ты ведь не боишься?

– Когда я еду верхом, то слышу лишь лошадь, – спокойно объяснил Хёд. – Сердце коня бьется как пушка, а его инстинкты смешиваются с моими. Я буду куда полезнее, если пойду пешком.

– Рано или поздно он догонит тебя, государь, – сказал Гудрун, и северяне снова расхохотались.

– До Храмовой горы три дня пути, – возразил Банрууд.

– Да. Я знаю. Если отстану, то нагоню вас к концу дня, – невозмутимо ответил Хёд.

Банрууд на миг умолк, и его конь принялся нетерпеливо топтаться на месте.

– Поедешь с каретой. Вон там. На ступеньке для слуг, – и Банрууд указала на карету, в которой сидели Гисла и Альба. – Будет не слишком удобно, но ты не отстанешь, а заодно прикроешь тыл.

– Прекрасно, – сказал Хёд.

И, не проронив больше ни слова, двинулся к карете и вспрыгнул на крошечную ступеньку. Карета качнулась под его весом, а Альба ошеломленно уставилась на Гислу.

– Слепой воин едет с нами, – шепнула она.

Гисла смогла лишь кивнуть и прижала руку к груди, словно удерживая рвавшееся наружу сердце:

– Похоже, что так.

* * *

Ее смущала мысль о том, что Хёд услышит каждое ее слово. Скрип колес, толчки кареты и оглушительный топот лошадиных копыт не заглушат их разговоров. Она потрясенно сидела, не говоря ни слова, не веря тому, как все обернулось, и не желая – по многим причинам – обсуждать это со своей юной спутницей. С каждой милей пути, отдалявшей их от бухты Гарбо, настроение Альбы улучшалось, и весь первый час она беспрерывно болтала о том о сем, а потом ухитрилась свернуться калачиком и уснула, сложив руки под подбородком и уткнув лоб в колени. Гисла не спала уже несколько дней, и ее тоже быстро сморило, так что она проснулась, лишь когда в полдень они остановились напоить лошадей и наскоро перекусить. Хёд, весь покрытый дорожной пылью, долго отряхивал одежду и смывал грязь с лица. Кучер добродушно подтрунивал над ним:

– Через час снова будешь по уши в пыли, северянин.

Хёд кивнул, соглашаясь с ним, но все равно продолжил мыться. Альба встревожилась, что ему не дали поесть, и потребовала, чтобы его накормили. Принцесса была так предусмотрительна, что Гисле стало стыдно – но она не понимала, как говорить с ним, ведь им столько всего нужно было сказать друг другу. А всюду вокруг были чужие глаза и уши.

Перед тем как вновь отправиться в путь, Альбу и Гислу отвели в лес, чтобы они смогли спокойно справить нужду. Эта задача всегда представлялась страже особенно сложной: воинам следовало не терять женщин из виду, но в то же время держаться от них поодаль.