Вера Чиркова - И не потерять

   Она подняла руку, запрещая ему перебивать себя и он послушно закрыл рот, не решаясь не только сказать хоть слово, но и подняться с колен.

   -Я виновата не меньше тебя, и потому я помогу тебе свести эту игру к почетной ничьей... но не вздумай мешать. И первым делом прикажи привести из подвала анлезийца, он будет лучшим лекарством, когда девчонка придет в себя. Ведь ты же соврал ей? Откуда у тебя мог бы взяться палач, если я никогда о нем не слышала, а Лиокания вообще категорически против тех пыток, что приняты на Хамшире?

   -Соврал, - покладисто согласился старик, обрадованный легкостью, с какой удалось ее уговорить, и не подозревая, что все его эмоции теперь для нее открытая книга, - пока палача нет. Но мастера допроса я подыскиваю... иногда один только вид острых железок делает людей необычайно разговорчивыми.

   Тарилли смотрела на него сухими глазами, ее раса не умеет плакать, и ощущала тянущую боль от рвущихся в сердце привычек и привязанностей. А еще растерянность и непривычную обиду. Растерянность оттого, что боль оказалась намного меньше, чем она ожидала, задумываясь над возможными путями, приготовленными ей судьбой, а злость - на собственную доверчивость и близорукость. Столько лет она казалась самой себе такой проницательной и умной, а просмотрела самое главное, жадность и властолюбие человека, постоянно клявшегося, что все его поступки совершаются ради ее блага и во имя любви к ней.

   -Ты этого не говорил, а я не слышала, - как легко скрывать презрение и равнодушие, когда в сердце гуляет холодный сквозняк сквозь вдрызг разбитые цветные витражи построенного на песке дворца.

   И как легко обманывать тех, кто привык, что ему верят.

   -Я пойду к ней, убери своих шпионов, если не хочешь неприятностей. И немедленно посылай за Вастом, - она скользнула к двери, снова теряя очертания, тая на глазах.

   Использовать силу тоже легко, когда не стесняясь зачерпнешь в открытом тебе сердце столько энергии, сколько можешь взять про запас.

   И можно не оглядываться на побледневшее лицо сидящего на полу старика, шарящего дрожащими руками по карманам в поисках заветного флакона.