Как повываешь? - Жаклин Хайд

Ты не можешь так со мной разговаривать! Ты заставил меня почувствовать себя охотницей за деньгами, хотя прекрасно знаешь, как важна для меня моя пекарня, — я указываю пальцем в сторону замка. — Ты знаешь, как я вкалывала в этом отеле, надевая дурацкие костюмы и делая все, что ты хотел. Я заслуживаю каждый гребаный цент!

— Уитли, — мягко произносит он, и я слышу сожаление в голосе.

— Нет. Ты не хотел слушать меня раньше, и теперь я не обязана слушать тебя, — ненавижу, как дрожат мои руки от ярости и как глаза снова наполняются слезами, а сердце бьется как бешеное. — Ты наговорил мне кучу гадостей, а теперь хочешь обнять меня?! Да пошел ты.

Он делает шаг вперед, и я инстинктивно отступаю. Он останавливается.

— Посмотри на меня…

— О, так теперь ты хочешь смотреть на меня, — не могу я удержаться от сарказма.

— Уитли, — предупреждающе говорит он.

Я оборачиваюсь, выполняя его просьбу, не скрывая гнева и заплаканного лица. Я крепче обнимаю себя. Будь он проклят за то, что заставил меня это сделать.

Я смотрю на его одежду — порванную и потрепанную, будто он прошел через ад. Я никогда не видела его в таком состоянии, даже когда он был одурманен зельем.

Губы приоткрываются от удивления, и мурашки пробегают по коже. Мне ненавистно, как сердце замирает, а новые слезы подступают к глазам, но уже по другой причине. Один взгляд на его лицо — и я хочу простить его.

— Мне не нравится, что ты продолжаешь скрывать от меня правду, — тяжело выдыхает он.

— Я не знала, как тебе сказать! — восклицаю я, когда эмоции проезжаются по мне, как тележка в супермаркете. — Я извинилась, а ты не захотел слушать. Ты сказал, что не хочешь быть со мной, Коннор, сразу после того, как я призналась тебе в любви!

Он грубо проводит пальцами по взъерошенным волосам.

— Я знаю, и мне жаль, любовь моя. Я был в шоке. Ты не дала мне времени переварить весь этот пиздец.

— А у меня было время что-то переварить?! Меня всего несколько дней назад обратили в ликана, я выяснила, что моя семья, о существовании которой я даже почти не знала, — какие-то психованные охотники на паранормальщину, и при этом я никогда не обращалась с тобой так, как ты со мной. Я бы не стала, — я вскидываю руки в воздух. — Знаешь что, Коннор? Я слишком расстроена, чтобы сейчас это обсуждать, так что я просто уйду.

Мне нужно остыть. Мы можем поговорить позже, может, даже завтра, когда все перестанет быть таким болезненным.

— Я пытаюсь извиниться, черт возьми.

— Засунь свои извинения себе в задницу, — огрызаюсь я, желая закончить этот разговор.

Глубокий рык раздается у него в груди, заставляя волосы на моих руках встать дыбом. Желтый цвет прорывается в его радужках, глаза сужаются, а когти удлиняются.

Его голос становится низким и хриплым, полным ярости.

— Ты можешь либо поговорить со мной, либо убежать, но если ты побежишь, я трахну тебя прямо в этом лесу, — он идет ко мне с голодным взглядом, и я начинаю пятиться, когда его рык заставляет мои соски напрячься. — Ты моя пара, и это никогда не изменится. Так что, если ты не хочешь говорить, мы разберемся с этим иначе. И я не обещаю, в какой форме буду.

Я не могу удержаться и опускаю взгляд на твердую длину, натягивающую его брюки, и мое тело мгновенно реагирует. Влажность разливается внутри, как только мозг осознает его слова.

Мурашки пробегают по телу от низкого рыка, и мое сердце снова начинает колотиться с нечеловеческой скоростью. Он не может говорить серьезно, правда? Эмоции переполняют, и я понятия не имею, как на это реагировать.

Чем ближе он подходит, тем сильнее запах наполняет мои ноздри — цитрус с нотками сандалового дерева. Это сводит с ума и заставляет девичьи прелести пылать, даже несмотря на усталость, которая разливается по костям после нескольких часов бега. Я совершенно истощена и не могу сменить форму.

Я все еще так зла, но перед глазами проносятся образы погони, и все внутри ликует. Боже. Найдите мне красную шапочку, и я с радостью выясню, насколько большой у мистера Злого Волка язык.

— Выбирай, — требует он, его глаза вспыхивают желтым. — Говорим или трахаемся?

Он делает еще шаг, и я бросаюсь наутек.

Позади раздается рык Коннора — глубокий, многослойный и совершенно нечеловеческий.

Дрожь пробегает по спине прямо к клитору. Черт, далеко я не убегу, если он может вытворять такое только своим ревом. Мое тело уже хочет поддаться.

Я бегу так быстро, как только могу. Ветви хлещут по оголенным рукам, обжигая кожу, пока я несусь вперед. Холодный воздух заливает легкие, лесные запахи окутывают меня, волосы бешено развеваются за спиной.

Я изо всех сил стараюсь убежать дальше в лес, когда воет волк — этот вой явно предназначен, чтобы напугать меня. Волосы на затылке встают дыбом.

Я слышу, как он приближается, играя со мной.

Я рвусь вперед, продираясь через деревья и надеясь добежать до следующей линии леса, скрывшись из виду. Грубое рычание раздается позади, и каждый волосок на моем теле поднимается. Боже, он прямо за мной.

Моя киска сжимается, и новый рык пронзает ночь. Он знает, что я возбуждена.

Я слышу, как его дыхание становится тяжелее и горячее, когда он прорывается сквозь ветви, ломая их, а не огибая, как это делаю я. Я чувствую, что он уже у меня за спиной, и кусаю губы, чтобы подавить любой жалобный стон.

Восторг захлестывает меня, когда мир переворачивается, и Коннор ловит меня на покрытые мехом руки, аккуратно смягчая падение. Мы валимся на землю, и мои бедра сами тянутся к нему, когда я чувствую твердый член сзади.

Он переворачивает меня на спину, и я замираю, глядя на него снизу вверх. Он — получеловек-полуволк, прекрасный массив меха и мускулов, но он также пугающе огромен.

— Не двигайся, — приказывает Коннор, его голос звучит многослойно и низко, когда он прижимает меня к земле, не оставляя шанса сбежать. — Блядь. Не могу поверить, что ты действительно побежала. Похотливая девчонка.

Большая волчья голова утыкается носом в мое плечо, и я обвиваю руками его пушистую шею. Его уши прижаты, когда он облизывает мою кожу, вызывая мурашки.

Я чувствую, как он дрожит, прижимаясь ко мне, потираясь членом.

Он срывает с меня одежду, одним взмахом когтя разрывая леггинсы и трусики, оголяя влажную плоть. Я замираю, боясь дышать, ожидая порезов на теле, но поражаюсь