Соня Сэнь - Химеры Апокалипсиса

— Ты чего не на работе?

— Ты спишь еще, что ли? Воскресенье же. Мой оговоренный контрактом выходной день.

— А… ну да. Точно.

Никита снял сковороду с плиты, аккуратно разделил омлет лопаточкой, поддел кусок и плюхнул мне на тарелку. Положил себе и уселся напротив, по обыкновению развернув на столе утреннюю газету.

— Кстати, — промычал он, не переставая жевать и не отрываясь от чтения. — Утром звонил этот твой комиссар Мэгре, и, кажется, удивился, когда я сказал, что ты еще дрыхнешь.

— Какой-какой комиссар? — не поняла я.

— Ну этот, детектив. Мистер Фэйр.

— Морган? Чего он хотел?

— Я так и не понял. Но из вежливости взял и пригласил его сегодня к нам на ужин.

— Ты… что?! — я чуть не подавилась куском омлета, закашлялась.

— Да чего ты распсиховалась? Готовить буду я, так что мучительная смерть твоему Моргану не грозит.

— Во-первых, — надулась я, — я тоже неплохо готовлю. В тот раз я просто была не в настроении… А во-вторых, не мой он, не мой!

— Как немой? — удивился Никита и даже оторвал взгляд от газеты. — Вчера вроде разговаривал…

— Тьфу на тебя, Тихорецкий! — в сердцах плюнула я и сунула в рот кусок омлета. Тот пожал худыми плечами и снова уткнулся в газету. Клео, протрусившая в кухню, забралась на соседний от него табурет и спокойно принялась поедать содержимое его тарелки. Я ухмыльнулась — в минуты чтения рыжий фотограф не заметил бы и метеорита, упавшего перед его носом.

— Все газеты перемалывают это ваше дело, загадочные смерти и секту ангелов мщения, — пробормотал Никита через пару минут. — Вы с детективом откопали что-то новое?

— Кое-что. Только между нами, ладно? — и я кратко пересказала ему события предыдущего дня, знакомство с инспектором Джо Квиком и осмотр квартиры странного самоубийцы, якобы принадлежавшего к группе таинственных ангелов Апокалипсиса. Никита поднял брови домиком, как он это делал в минуты особого удивления, и несколько раз непонятно хмыкнул, видимо, своим мыслям на этот счет.

— За ужином, если хочешь, сам спросишь о ходе расследования Моргана, — закончила я. — Если он захочет с тобой этим делиться. Впрочем, я-то так или иначе буду в курсе дела, а он знает, что мы друзья, так что, думаю, ему понятно, что от тебя все равно эту информацию не утаишь. А ты, Тихорецкий, будешь молчать и даже не пикнешь о нашем расследовании в свою газету. Понял?

— Я фотограф. Мое дело маленькое, — буркнул он и потянулся вилкой к тарелке. Пустой. Внизу, на благоразумном расстоянии от его ног, довольная Клео умывала мордочку.

— Геля, — поправив очки, серьезно произнес Тихорецкий. — Я не котоненавистник, но еще один набег на мою тарелку, и эта вилка будет торчать в лысой попе твоего гремлина!

Весь день я наводила порядок в нашем домике, скорее напоминавшем холостяцкую берлогу, и закупала продукты в соседнем супермаркете. Тихорецкий, пару часов проработав в своей фотолаборатории, к вечеру изволил спуститься в кухню, засучил рукава и выдворил нас с Клео за дверь. Чтоб не путались под ногами. И уже через четверть часа по дому — да что там, по району! — поползли умопомрачительные ароматы.

Понежившись в ванне и тщательно расчесав непослушные вихры, я открыла шкаф и призадумалась. Еще утром у меня было намерение одеться так, как обычно — в удобную просторную одежду типа джинсов и футболки, но внутреннее чутье подсказывало, что невыносимый щеголь Морган Фэйр заявится одетый с иголочки, с бутылкой хорошего вина и возмутительно воняющий дорогим одеколоном. Поэтому, покопавшись в недрах шкафа, я отыскала короткое черное кружевное платье на тонких бретелях и изящные туфли-лодочки в комплект. Подарок мамы на университетский выпускной.

Мысль о матери отозвалась в сердце неожиданно острой болью. Воспоминание накрыло лавиной, четкое и яркое. Мама, вошедшая в комнату солнечным утром… хрустящий сверток в ее руках… и странный, грустный взгляд родных глаз, когда она произнесла: 'Как же ты быстро выросла, доченька…' А я лишь засмеялась тогда. Как давно и недавно это было… Я бы не раздумывая отдала свою жизнь, да что там! — заложила бы дьяволу души всех людей мира — лишь бы вернуть тот проклятый миг, когда я стояла у широкого окна аэропорта, провожая взглядом тающий в сумерках, мигающий огонек самолета… Последний день, когда я видела свою маму. Я даже тела ее не получила. Их с Эдом так и не нашли среди руин.

Я захлопнула створку шкафа и уставилась на свое отражение в зеркальной поверхности. Я была похожа на маму. Золотисто-каштановые непослушные вихры, бледное треугольное лицо, всегда немного удивленные, темно-серые глаза… Время сделало их взгляд из доверчивого угрюмым, как у волчонка.

Решительно вытерев слезы, я принялась воевать с хитроумными застежками на платье. Слезами ничего не вернуть и не изменить, это я поняла давно и слишком хорошо. Нет, ни Бог, ни Сатана не увидят моих слез. Никогда.

… Морган, как истинный англичанин, прибыл секунда в секунду. Сверху мне было слышно, как они с Тихорецким затеяли очередное церемонное расшаркивание и обмен любезностями. Казалось, запах дорогого парфюма (впрочем, весьма приятного) проник и на второй этаж.

— Надеюсь, мой визит доставил вам не слишком много неудобств, — донесся до меня мужественный британский баритон. В ответ Тихорецкий пробасил не менее галантно:

— Ну что вы, к нам так редко заходят гости, Геля совсем тут со мной заскучала. Мы вам только рады. Тем более, она о вас такого высокого мнения…

Представив тщеславную улыбку, расползающуюся по холеной джентльменской физиономии, я решила, что самое время мне спуститься, пока Тихорецкий не сморозил еще одну очаровательную глупость. Нарочито громко застучав каблучками, я принялась спускаться по ступенькам.

Детектив превзошел все мои ожидания. Светское, строгого покроя пальто он сменил на кожаный разлетающийся плащ, из-под которого выглядывала черная рубашка с модным стреловидным воротником и кожаные же штаны. Темные волосы спускались на плечи аккуратными волнами и подозрительно блестели — видимо, смазал какой-то гадостью. В одной руке демонически прекрасный гость сжимал пышный букет белых лилий, в другой — пузатую винную бутылку в футляре из соломки. Рядом с ним откровенно рыжий Тихорецкий, так и не снявший передник, смотрелся более чем уморительно. Я прыснула со смеху.

Мужчины при виде меня, мягко говоря, лишились дара речи. Тихорецкий почему-то поправил на носу очки, недоверчиво оглядывая меня с ног до головы, а Морган едва не выронил бутылку. Я же с надменной невозмутимостью сфинкса неторопливо спустилась с лестницы и кивнула гостю: