Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова

но в то же время страдала, когда тот надолго отлучался. Привязанность к брату ее убивала. Гванер же заглушал магическую тягу к сестре женщинами хоть как-то похожими на нее. А в свободное время строчил за Донну ответные письма, вкладывая в послания милые портреты принцессы, чтобы у нового короля проснувшийся огонь любви не угас.

Через год свадьба свершилась. Горячий жених не понял обмана. Как и положено, наутро после первой брачной ночи он нашел на простыне кровь, но его поразила холодность Донны. Какому мужчине понравится, что его супругу после каждого совокупления выворачивает наизнанку? И странная привязанность к брату тоже не могла не насторожить. Таллен неглупый король, поэтому, понаблюдав за женой, терзающейся смесью противоречивых чувств к Гванеру, решил поговорить с ней.

— Если хочешь, я вышлю твоего брата из страны. Я же чувствую, что ты его боишься, — слово «ненавидеть» Таллен, не желая обидеть супругу, обошел более нейтральным выражением.

— Нет! — Донна так рьяно воспротивилась, что супруг опешил. — Я не смогу жить без него! Я умру, если Гванер окажется далеко!

Расспросы и желание помочь оказались бессмысленными, лишь будили обоюдную боль. Всякий разговор по душам заканчивался истерикой королевы.

«Что ж, насильно мил не будешь», — рассудил король и более не стремился сблизиться с Донной. Он находил удовлетворение на стороне. Хорошо, что мудрый отец внес в договор условие расторжения брака: если в течение семи лет королева не понесет, она возвращается в свою страну без притязаний на принесенные в качестве приданого золотые рудники. Осталось лишь переждать каких-то шесть с половиной лет.

Гванер, видя, как рушатся его надежды, забил тревогу, и в дело вновь вмешался король Велирии. Явившись ко двору, Рубдрих попенял Таллену, что тот, не посещая спальню жены, грубо нарушает договор.

— Как Донна забеременеет, если вы спускаете семя на стороне? Я как мужчина вас понимаю — нелюбимая жена мало прельщает, а потому требую, чтобы вы посещали ее в определенные дни, когда зачатие наиболее вероятно. Также хочу предупредить, появление ваших бастардов Велирия расценит как объявление войны.

— Донна больше привязана к брату чем ко мне, — Таллен поморщился. Он не терпел давления со стороны. — И сама неохотно распахивает двери своей опочивальни.

— Вы сами виноваты, что супруга противится вам, — возразил Рубдрих. — Она смотрит на брата, потому что в нем, а не в вас, видит защиту. Она горела от любви, вспомните хотя бы письма, что Донна писала вам, а вы эту любовь убили. Велирийские женщины остаются верны мужьям, если в первую брачную ночь те разбудили в них страсть и желание любить своего избранника. У вас, увы, не получилось. И вовсе не постели жаждет моя дочь, стремясь к Гванеру, а братских объятий, утешения. Ей, в отличие от вас, не свойственны походы к любовникам. Надеюсь, вы хоть это заметили?

Чем еще можно ударить мужчину, как не обвинением в неспособности доставить удовольствие женщине? Таллен смутился. Неужели он в ту первую ночь был слишком нетерпелив и своими действиями навсегда отвратил от себя жену? Ведь это он целый год писал письма и жаждал заполучить красавицу Донну в жены!

* * *

Донна и Гванер подслушали тот разговор.

— Ты срочно должна забеременеть! Я найду тебе лучших лекарей.

Сколько их побывало в опочивальне королевы? Надежды, слезы. С появлением нового лекаря вновь надежды, и после продолжительного, а порой и болезненного лечения, опять слезы. Один лишь доктор Фурдик не принялся успокаивать и опаивать бесполезными лекарствами. Он сразу сообщил, что беременность невозможна.

— Я думаю, все предыдущие лекари молчали о причине невозможности оплодотворения, боясь вашего гнева, — Фурдик покосился на вошедшего в комнату Гванера. — Говорить правду — весьма опасное для жизни занятие. Проще выписывать отвары, назначать притирки или расслабляющие массажи, и поиметь кучу денег, чем обнаружить себя в реке с мешком на голове.

— Доктор, я жду правду, и обещаю, что не трону вас, — голос Гванера был лишен каких-либо эмоций. — Слово Велирийского принца.

— Я вижу, королева когда-то уже носила под сердцем ребенка. Последствия вмешательства в дела природы оказались пагубными и навсегда лишили возможности вновь зачать.

Гванер зыркнул на побледневшую сестру.

— Кто? От кого ты, потаскуха, понесла? И кто та тварь, что сделала тебя никчемной?

— Сначала выгони его! — взвизгнула королева, едва сдерживая себя, чтобы не вывалить всю правду в лицо брату.

— Ваше Высочество, вы обещали… — губы у Фурдика тряслись. Кто же знал, что вовсе не Таллен был отцом первого ребенка?

— Ты жив до тех пор, пока не открываешь рта, — наступал на доктора Гванер. Фурдик пятился к двери и готов был бежать, но боялся пропустить хоть слово, чтобы потом ненароком не нарушить его. — Тебе лучше держаться подальше от королевского двора, иначе я не сдержу обещания не убивать.

* * *

Близился срок расторжения брачного договора, а Донна, все еще надеющаяся, что Фурдик ошибся, никак не могла забеременеть.

Гванер, в голове которого созрел спасительный план, разузнал, где король предается любви со своими «шлюхами», и посетил Драконий замок. Конечно, совершенно случайно: проезжал мимо, увидел, что над башней развевается королевский флаг, а значит, Таллен там, и свернул поздороваться. На самом деле его целью был доктор Фурдик, который как-то, навещая свою кузину, обмолвился, что живет в Драконьем замке.

Прельстить доктора возвращением ко двору ничего не стоило. Условие поставлено лишь одно: Фурдик немедленно оповестит и примет оговоренные меры, если у короля появится «шлюха», похожая на Донну.

Через год от Фурдика пришло сообщение — задание выполнено, он сделал все, чтобы любовница короля забеременела. Существовали некие проблемы, но он их успешно устранил: подставил прозорливую Шер и отравил генеральшу, путающую все карты. Подменить напиток на возбуждающий, делающий первое же соитие «плодотворным», труда не составило и наказания не повлекло. Король на самом деле увлекся белокурой фавориткой.

Тяжко, ох, как тяжко далась королеве та тайная поездка в Драконий замок. Если бы не Фурдик с его успокаивающими каплями, она бы не выдержала. Хорошо, что смерть прибрала доктора к рукам, иначе совесть Донны съедало бы еще одно черное пятно.

— Как?! Драконий замок смыла Волна? — ее изумление не было поддельным, и Таллен это отметил.

— Кто-то снял магическую защиту, — король скорбел. Его лицо сделалось серым, взгляд потухшим. Но Таллен все равно поморщился, когда Донна обняла его, желая выразить сочувствие. Он навестил ее