Шеннон Мессенджер - Пусть небеса падут

Как я обойдусь без твердой структуры, проходящий через мою жизнь?

Что мне осталось?

Вейн.

Я чувствую, что должна добавить вопросительный знак в конце его имени. Каждая мысль вокруг него - вопрос.

Как мы можем быть вместе?

Как мне впустить его?

Как у меня может быть что-нибудь нормальное, когда моя жизни была разорвана на кусочки, вывернута наизнанку, разрисована разными цветами и собрана в порядке, который я не знаю?

Как?

Жара начинает душить меня, так я могу проделать свой путь к темному, скрипучему дому. След моей матери висит так сильно в воздухе, как будто она здесь.

Призрак. Тень. Следует за каждым моим шагом.

Мои руки касаются холодных стен, когда я двигаюсь к пустому холлу. Ведя меня к одной вещи, которую я должна увидеть.

Перезвоны ветра нависают над столом, все еще тихие. Задушенные.

Я подхожу и сдвигаю их с крючка, мои глаза горят, когда колокольный звон приходит в движение. Я пробегаю пальцами по замысловатым гравюрам моего отца, сделанным изящного черного дрозда.

Это было то, как он видел мою мать.

Красивой.

Дикой.

Совершенной.

Рыдания душат меня, как только я вытаскиваю его кулон из кармана, и мои слезы капают на черный шнурок. Но мне не повредит выпустить их наружу. Впервые, я рада, что он ушел. Он не должен видеть ее такой, какая она на самом деле.

Или может быть, он знал.

Может быть, он увидел что-то во время шторма. Может быть, поэтому он послал свой дар мне вместо нее. Он знал, что я хотела бы использовать это во благо.

Я никогда не узнаю наверняка.

Но я надеюсь, что нет.

Я надеваю кулон вокруг шеи черного дрозда и завязываю узлом шнурок. Позволяя ему покоиться на вырезанной версии того, кого он любил.

Теперь пришло время, чтобы освободить его.

Я стряхиваю пыль с моих ног, когда я отступаю по коридору и переступаю порог. Затем я закрываю дверь, как главу моей жизни, и шагаю в ветры.

Воздух наполнен Восточными ветрами, и когда я останавливаюсь, я слышу одну песню, к которой всегда прислушиваюсь. К песне, которую я иногда воспринимаю за шепот моего отца

Я ловлю перезвоны ветра и соединяю их с карнизом на крыльце, позволяя мелодии звенеть. Мягкий, знакомый звук наполняет воздух, и я понимаю, что я задаю себе неверный вопрос.

Не как?

Когда?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Но я знаю, что это не сейчас. И в этом вся разница.

Я была в клетке и молчала в течение десяти лет.

Пришло мое время спеть.

Я тянусь и развязываю мою косу, волосы освобождаются. Волнистые пряди болят, когда я приглаживаю их к голове. Но боль длится всего минуту. Потом я свободна.

Я стягиваю куртку с плеч и провожу руками по плотной ткани.

Я больше не защитник. Время быть собой... кем бы я ни была.

Так я зову три Восточных ветра и даю каждому порыву одну команду, держаться, когда я наматываю их вокруг моей куртки. Я плотно заворачиваю пакет... затем отправляю его в небо и позволяю ветру унести его.

Вейн поймет.

Я надеюсь.

Слезы появляются у меня в глазах, но я заталкиваю их обратно.

Это мой выбор. Первый выбор, который я делаю для себя... только для себя... с тех пор, как я помню.

Второй приходит сейчас.

Я зову Восточный ветер, пропитанный песней моего отца, и наматываю его вокруг себя, готовая позволить ему унести меня в облака. Но это не то, в чем я нуждаюсь.

Я отсылаю его прочь и тянусь к Западному ветру.

Гладкий, нежный порыв мчится по моей коже, и я открываю мой разум его незнакомой песне.

Она звучит как отдых. Надежда.

Прошу порыв забрать меня, напевая те мелодии, которые я пела с моим отцом.

Я не знаю, куда я иду. Но пришло время найти свой мир.

Глава 59

Вейн

Мой диалог с защитником длился дольше, чем я планировал.

Он не хотел признавать, что его Бурям не удастся больше управлять моей жизнью. Но затем я показал ему несколько моих вновь открывшихся трюков, и он понял, что не может контролировать меня. Не говоря уже о том, что Бурям я нужен... больше, чем когда-либо. Так что я выставил несколько требований, номер один из которых было немедленное прекращение моего обручения.

Я не сказал ему, зачем, и меня не волнует, если он догадается. Главное, чтобы он согласился.

Я также остаюсь с родителями.

На что он согласился сразу... сказал, что было важно казаться сильным. Не надо больше бегать. Не надо больше скрываться. Бури создадут лагерь в дюнах, чтобы поддержать меня. Но теперь, когда у меня был четвертый прорыв, пора выступать. Они ожидают, что Райден во всяком случае пока спрячется. Он будет ждать, чтобы посмотреть, что я могу сделать, насколько мощный я, прежде чем он нападет снова.

Так, что я в безопасности.

Пока.

Наверное, это лучшее, что я получу, когда Райден так заинтересован. Пока он не ушел. И Бури все еще ждут, что я буду тем, кто уничтожит его. Я не знаю, что делать с этой сумасшедшей информацией, но я решаю, что она не имеет значения. Я буду иметь дело с ним, когда настанет время. Ни секундой раньше.

Солнце уже село, и небо светится оранжевыми и красными цветами, когда я вхожу в мой двор. Дом темный. Я должен позвонить родителям и сказать им, что я в безопасности... что они могут вернуться домой. Но только тогда, когда я поговорю с Одри.

Я проверяю все внутри, полу надеясь, что застану ее на середине душа. Или она будет лежать в моей постели. Но комнаты тихие. И пустые.

Я закатываю глаза на упрямство Одри и взлетаю к верхушкам деревьев. Если она думает, что сегодня я позволю ей спать в куче кишащих насекомыми опавших листьев, она выжила из ума.

Роща шумит. Когда я бегу. Слишком тихо.

Я зову ее, когда вижу разбитые, бледные стены дома.

Она не отвечает.

Я медленно останавливаюсь и сосредотачиваюсь на ветрах, идущих по ее следу. Наша связь делает эту связь настолько сильной, что я чувствую физический рывок в желудке, привлекающий меня к ней. Но сейчас это тянет меня на два пути. Маленькую, слабую часть меня манит вниз к сожженному дому. Остальную часть меня уводит. Я не могу сказать, куда или почему. Но это - где-то на западе. Далеко за пределами моей досягаемости.

- Одри, - снова зову я.

Все еще нет ответа.

Листья - а может букашки - хрустят под ногами, когда я вхожу в дом, и это единственный звук, который заполняет пустое, безжизненное пространство. Пока не начинает вопить Гэвин.

Мое сердце сбивается, и я ругаю глупую птицу, когда она хлопает крыльями на своем насесте у подоконника. Его оранжевые глаза-бусинки почти красны при взгляде на меня, и нет сомнений, что его интересует то же, что и меня.