Мой муж – Тёмный Властелин и другие бытовые проблемы - Юлия Арниева

дверях. — Следующий месяц ты спишь в кладовке, а не в моей спальне! Это наказание за все твои секреты и манипуляции!

— Это жестоко и бесчеловечно! — завопил кот трагически, вскакивая на лапы. — Там холодно! И сыро! И пахнет старым сыром! И мыши!

— Вот и подружишься с мышами, — невозмутимо ответила я. — Может, они тебе расскажут о важности честности в отношениях.

— У мышей нет понятия о морали! — кричал Яспер нам вслед. — Они только о сыре думают! Это дискриминация! Я подам жалобу!

— Кому? — спросил Каэлан с усмешкой, придерживая для меня дверь.

— Не знаю ещё! — донёсся возмущённый вопль из глубины комнаты. — Но найду! Обязательно найду! Есть же какие-то организации по защите прав котов-магов!

Дверь закрылась, отрезав поток жалоб, и я, наконец, позволила себе рассмеяться. Долго, от души, отпуская накопившееся напряжение.

Каэлан присоединился к моему смеху, и звук был тёплым, искренним, живым.

— Твоя жизнь всегда была такой… насыщенной? — спросил он, когда мы, наконец, отдышались.

— В моём старом мире? — Я задумалась. — Нет. Она была довольно скучной и предсказуемой, если честно. Работа, дом, иногда встречи с друзьями. Никаких некромантов, демонов, королевских балов и котов-манипуляторов.

— И как тебе здешняя жизнь? — В голосе прозвучала лёгкая неуверенность. — По сравнению с той, прежней?

Я остановилась, повернулась к нему. Посмотрела в его темные глаза, полные затаённой надежды.

— Знаешь, — тихо сказала я, — несмотря на весь хаос, страхи и безумие… я чувствую себя здесь более живой, чем когда-либо там. Здесь я не просто существую. Я живу по-настоящему.

Что-то вспыхнуло в его взгляде, такое яркое, тёплое, похожее на зарождающееся пламя.

— Я рад, — просто сказал он, сжимая мою руку. — Очень рад.

Мы пошли дальше по коридору к столовой, рука в руке, в молчании, которое больше не казалось тяжёлым или неловким…

Эпилог

Прошло пять лет.

Пять долгих, насыщенных событиями лет с того памятного королевского бала, изменившего всё.

Я сидела в любимом кресле у камина в нашей с Каэланом гостиной и наслаждалась редким моментом покоя. За окнами медленно опускались сумерки, окрашивая небо в оттенки пурпурного и тёмно-синего. Огонь в камине весело потрескивал, отбрасывая мягкие блики света на стены, украшенные гобеленами и картинами.

Каэлан сидел в кресле напротив, углубившись в чтение какого-то древнего фолианта с потрепанной кожаной обложкой. Очки для чтения съехали на кончик носа. Привычка, которую я находила невероятно милой, хотя никогда не говорила ему об этом вслух. Он выглядел расслабленным, довольным, счастливым. Морщинки в уголках глаз, которых не было пять лет назад, делали его лицо только привлекательнее, добавляя теплоты суровым чертам.

А на мягком ковре между нашими креслами, совершенно довольная и увлечённая своим занятием, сидела наша дочь.

Лилиана.

Четыре года, темные, вьющиеся волосы до плеч, огромные серые глаза, унаследованные от отца, и упрямый характер, явно доставшийся от меня. Она была одета в простое платьице тёмно-зелёного цвета, которое уже успело испачкаться в земле, судя по всему, наша дочь снова копалась в саду после обеда, несмотря на строгие указания няни не делать этого.

Но больше всего моё внимание привлекало то, с чем она сейчас играла.

Маленький скелет ящерицы, не больше ладони взрослого человека, бегал вокруг Лилианы кругами, гонялся за собственным костяным хвостом, подпрыгивал, когда девочка хлопала в ладоши, и замирал по её команде. Крошечные косточки двигались плавно, естественно, словно существо всё ещё было живым.

Лилиана хихикала, протягивала пальчик, и скелет послушно подбегал, тыкался мордочкой в её руку, словно ластился. Потом снова убегал, когда она делала отпугивающий жест.

Идеальный контроль над поднятым мертвецом. В четыре года.

Я невольно улыбнулась, наблюдая за дочерью. Она подняла эту ящерицу сама, совершенно случайно, когда играла в саду сегодня утром. Обнаружила крошечный скелетик под кустом роз, где бедное создание, видимо, умерло ещё прошлой осенью. Лилиана расстроилась, пожалела его, захотела, чтобы ящерка снова побегала и поиграла с ней.

И подняла её. Просто так. Без заклинаний, без ритуалов, без всякого понимания того, что делает. Чистая, инстинктивная некромантия, работающая от одного желания ребёнка.

Том, которого я снова подняла, как раз проходил мимо с корзиной белья, чуть не уронил всё от шока. Прибежал к нам с такой скоростью, словно замок горел и выпалил новость задыхаясь.

Каэлан тогда побледнел так, что я испугалась за его здоровье. Он схватил меня за руку и почти побежал в сад, где Лилиана спокойно сидела на траве и хихикала, наблюдая, как её новый питомец гоняется за бабочкой.

С тех пор прошло уже восемь часов, но муж всё ещё не оправился от потрясения.

Он оторвался от книги, посмотрел на дочь поверх очков. Лицо было серьёзным, озабоченным. В глазах читалось беспокойство, которое он пытался скрыть, но я знала его слишком хорошо, чтобы не заметить.

— Лили, милая, — позвал он мягко, но с лёгкой нотой напряжения в голосе. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Устала?

Девочка оторвалась от игры, посмотрела на отца своими огромными серыми глазами и улыбнулась так солнечно, что сердце сжалось от нежности.

— Нет, папа! — пропела она весело. — Мне хорошо! Смотри, как Шипик умеет прыгать!

Она хлопнула в ладоши, и скелет ящерицы послушно подпрыгнул, сделал нечто похожее на сальто в воздухе и приземлился на все четыре лапки.

— Шипик? — переспросил Каэлан слабым голосом. — Ты назвала его Шипиком?

— Ага! — кивнула Лилиана, явно довольная своим выбором. — Потому что он был под шиповником, когда я его нашла! Шипик — хорошее имя для ящерки, правда?

— Прекрасное имя, — согласилась я, с трудом сдерживая смех при виде выражения лица Каэлана.

Он снова посмотрел на меня, и во взгляде была смесь гордости, восхищения и откровенного ужаса.

— Ангелина, — прошептал он, понизив голос, чтобы дочь не слышала. — Она подняла мертвеца в четыре года. Четыре года! Я начал практиковать некромантию только в двенадцать! И то под строгим надзором учителя!

— Я знаю, — тихо ответила я, накрывая его руку своей. — Она невероятно сильная.