Его. Моя. Луна - Кира Райт

– Не обсуждается, иначе завтра в стаю не поедем.

– В стаю! – всполошились дети, принявшись оттирать фломастер рукавами, смоченными своими слюнями и выдирая ему банты вместе с волосами.

О Луна! Волк конечно заслужил за свои грехи, но не такого же жестокого наказания! А в стаю…

В последнее время частенько ездили в детский сад. Дети оставались там и до вечера, если мы все были заняты. И не имели ничего против. Очень уж они у нас общительные. Иногда с боем приходилось домой забирать оттуда.

Волк исполнил обещание. И поставил детский сад рядом со своим домом. Добротный, вместительный, красивый, он занимал самое безопасное место, окружённый со всех сторон домами членов стаи. К тому же чёрным полезно посмотреть на детей в таком количестве. Разных.

Безусловно, там была охрана из обеих стай и прайда ещё. И альфа двух стай не забыла заехать и сделать внушение нескольким отдельным личностям, которые были против. Девочка очень старалась обуздать свою силу, но в итоге эти бедняги в день открытия детского сада бежали впереди всех с шариками, расстилали красную ковровую дорожку (и чёрт знает откуда они только её притащили!), а потом лично вскапывали небольшой садик вокруг, драили полы и всё порывались побыть няньками. Да кто ж этих пришибленных к детям-то подпустит.*

В общем жизнь шла своим чередом, стая чёрных исправлялась так быстро, как только могла. А если не поспевали, то их исправляли…

После ужина и гигиенических процедур, я уселась на диване, наблюдая, как сын привычно подходит к Адану, широко раскрыв рот. Уж не известно, почему именно, но массировать себе дёсны, пока растут коренные зубы после выпавших в два с половиной года молочных, он давал только ему. С серьёзным выражением лица и такой сосредоточенностью, будто занимается самым важным делом на свете, волк обработал руки и принялся втирать специальную мазь.

Его сестричка тем временем тоже не теряла времени даром. Забралась на Нира, скидывая носки и подставляя ему пятки.

– Целуй, папа! – болтала ими прямо перед его носом ножками, тогда как сама улеглась на колени головой вниз.

И папа целовал. И голову придерживал, чтобы ей было удобнее. А я наблюдала за этим бедламом и всё ещё не могла поверить, что это настоящее. И что я тут – среди своих неугомонных детей и их отцов, которые не могут им вообще ни в чём отказать.

А завтра у нас выходной, который мы, как и всегда, проведём все вместе.

Дочь снова наденет на Адана излюбленный ошейник с розовым сердечком, который раньше мы не выбросили, а теперь это обязательный атрибут («а за фто я буду дерваться, если без офейника?! И папе так класивее»), и заставит его катать её по всему дому и двору в полу- или полной трансформации. А потом пойдёт учиться у Нира печь какие-то булочки, заляпав всю кухню мукой.

Сын в это время будет стараться догнать волка, обернувшись котиком, а потом смирно ждать подоспевшую выпечку… Ну а я буду помогать то одному, то второму, а вечером уложу обоих детей спать, и мы наконец останемся втроём, без сил растянувшись на нашей огромной кровати, но счастливо улыбаясь. Ну а если сил останется хоть немного, то снова не выспимся.

Правда, вряд ли кто-то из нас будет жалеть об упущенной возможности поспать. Ведь всегда есть дела поважнее…

*Речь о событиях истории Строптивая. (Не)пара для волка*

ЭПИЛОГ. Нир

Мой зверь медленно вышагивал по траве с росой, делая уже привычный утренний обход вокруг дома. Проблема с оборотом решилась уже давно. Теперь я был уверен, что в любой момент ирбис не подведёт меня, а появится по первому требованию. После того, как ему пришлось показаться, спасая волка на пустыре в момент их сражения с прежним альфой, уже стало намного лучше. Затем мы тренировались с Риной, а чуть позже ещё и с самим волком. И вот теперь я наконец избавился от его застарелого страха, который так плотно сросся с нами из-за лаборатории.

Теперь то время казалось страшным сном. Нет, забыть такое, уверен, никто из бывших подопытных не в силах, но по крайней мере я стал полноценным снова. А раны прошлого затянулись под воздействием любви, которая вошла в мою жизнь вместе с Риной, а потом и нежностью, что окутала моё сердце с появлением детей.

Там, в клетках, я закрывал глаза, чтобы не видеть того, что вокруг. И мечтал, что когда-то у меня будет любящая большая семья. Нет, волка в её составе я конечно не представлял, но теперь не имел ничего против. Он как-то разбавил нашу с Риной идиллию, давая ей то, что не мог дать я – потому что быть с ней жёстче казалось грубостью, а знал ведь, что какой-то её части это необходимо. Ну и меня его присутствие держало в тонусе. В конце концов это я обещал главе прайда за ним присматривать.

По правде говоря, присматривать теперь было уже не нужно. Если раньше я держал его силой альфы, то сейчас у него были более весомые аргументы быть душкой – Рина и дети. Это было посильнее и поэффективнее приказов. И осознание, что есть кто-то ещё, кто готов отдать за них жизнь, меня успокаивало. То ли осталось на подкорке из-за моего прежнего одиночества и сиротства, то ли от ощущения беспомощности в клетках, но мне было морально проще знать, что кто-то кроме меня, тоже вступится за то, что мне дороже всего на свете.

Мой ирбис вполне мирно принимал волка. Даже в зверином обличье мы вполне ладили. Да и нужно же было показывать пример детям. Сначала я переживал, как будут взаимодействовать их вторые сущности. Всё же на генетическом уровне мы всегда были соперниками. Однако, как оказалось, в этом не было смысла.

Когда дочь впервые обратилась на моих руках, явив свету прекрасную, крошечную белую волчицу, мы все затаили дыхание, ожидая реакции котёнка. Но то лишь радостно потянулся к ней, облизывая розовый нос. Вот разом и выдохнули.

Волк даже не стал по этому поводу беситься. Сказал, что ничего, ведь ему достался первый оборот сына. Поэтому хорошо, что дочка у меня обратилась. Так честно. Надо же, какой стал сознательный. Забавно было за ним наблюдать.

У нас такие разные взгляды на жизнь, на отношения, а вот в воспитании детей – наоборот. Мы оба готовы были по первому требованию бежать доставать