Лиза Дероше - Первородный грех

Затем все оставляют нас в покое, и все становится спокойно. Отец О’Доннелл начинает речь. Я смутно осознаю, что родители Тейлор и Тревор идут по проходу впереди деревянного гроба.

Гроб.

Тейлор.

Все начинается как низкий стон в моей груди. А затем даже Гейб ничего не может сделать с криком.

По дороге домой она не произнесла ни слова. Она просто откинулась в кресле и смотрела на приборную панель.

Я погружаюсь в кресло, когда Гейб ведет машину, желая оказаться в этом гробу.

Как я мог позволить этому случиться?

Каждый мучительный стон, который вырывается из груди Фрэнни, разбивает мое сердце. Если бы я мог забрать ее боль, я бы сделал что угодно. Габриэль паркует свой Чарджер на подъездной дороге рядом с машиной ее семьи. Фрэнни долго сидит, потом выбирается из машины и начинает бродить по двору. Ее родители наблюдают за ней с крыльца, и ее отец начинает спускаться, но Габриэль кладет ему руку на плечо и кивает мне. Я следую за ней по лужайке на тротуар, когда она поднимается вверх по улице в сторону дома Тейлор.

Я иду рядом с ней.

— Фрэнни?

Она просто бредет по тротуару, не обращая ни на что внимания. Я начинаю тянуться к ней, но останавливаюсь. Я не уверен, что могу прикоснуться к ней без…

Я обгоняю ее и иду спиной вперед, смотря в ее глаза.

— Фрэнни… ты меня слышишь?

Ничего.

— Я знаю, это…

Горячий сырой комок в горле не дает мне говорить. Да и что я могу сказать? Тяжело? Это больше чем тяжело. Это невозможно.

Я останавливаюсь, когда чувствую, как пальцы Фрэнни гладят мою щеку. Я поднимаю взгляд, и она смотрит мне в глаза. Ее пальцы мокрые.

— Ты плачешь, — говорит она.

Это невозможно.

— Нет. Я демон сейчас… в большей степени.

Она растирает большим пальцем кончики ее пальцев.

— Ты демон.

Она подносит влажные подушечки пальцев к губам, когда слезы начинают струиться по ее щекам. Она поворачивается и садится на бордюр, опуская голову в свои руки. Ее пальцы запутываются в волосах, закрывая ее лицо. Я сажусь рядом с ней, соблюдая дистанцию между нами.

— Мне жаль, Фрэнни.

Это неподходящие слова.

— Я не смогла спасти ее. Она в… аду, Люк. — Ее голос перерастает в рыдания. — И я не могу вернуть ее.

— Это не твоя вина.

Она поднимает голову от ее рук и смотрит на меня, пряди волос прилипли к ее мокрому лицу.

— Конечно моя. — Ее низкий голос переходит на рык.

Но затем ее глаза расширяются.

— Ты демон?

Я киваю. Черты ее лица меняются, когда она говорит:

— Ты можешь забрать ее? Из ада, я имею в виду?

В эту минуту, глядя на запечатленную на лице Фрэнни боль, я был готов попробовать, хоть и нет никакого способа сделать это успешно, я мог бы попробовать.

— Если ты этого хочешь, Фрэнни, я постараюсь.

Ее глаза закрыты, и, когда она их открывает, в них на мгновение вспыхивает надежда. Но затем они снова затухают.

— Ты бы не смог спасти ее, так ведь?

Я опускаю взгляд. Меня убивает видеть ее такой.

— Нет.

— Они и тебя убьют.

— Образно говоря.

Я встаю с бордюра, потому что находится в такой близости к ней для меня тяжело и иду по улице. Я поднимаю руки над головой, делая глубокий вдох, размышляя. Когда оборачиваюсь к бордюру, Фрэнни уже стоит, и по ее щекам бегут слезы. Я возвращаюсь обратно, стараясь не смотреть на нее, но, когда я подхожу к тротуару, она протягивает мне руку.

— Люк, прости. Я знаю, это не твоя вина… с Лили.

Я напряженно стою и смотрю прямо перед собой, руки сжаты в кулаки, чтобы не потянуть ее к себе. Потому что я не могу это сделать, как бы сильно я этого не хотел. Я не могу вернуться. За все свое существование я никогда не знал боли, как эта, — боль, когда имеешь все и теряешь это.

Но это меньшее, что я заслужил. Потому что она ошибается. Это моя вина. Все, что произошло с Фрэнни с момента моего появления в Хэйден, — это моя вина. Я уничтожу ее, если останусь. Я пожимаю плечами и отодвигаюсь.

— Фрэнни…

Она снова садится на бордюр.

— Слишком поздно, правда? Я все испортила.

Она прижимает лицо к коленям и сплетает пальцы за головой.

— Я не думаю, что… — начинаю я, но стук моего сердца, отдающийся в горле, не дает словам вырваться. Я иду по тротуару, пока не могу найти слов. — Фрэнни, я просто не могу сделать это снова.

Она не поднимает голову, но звук, что я услышал, был всхлипыванием, и моя кровь похолодела.

— Это… — я пытаюсь подобрать слова, пока она не смотрит на меня, — … это ошибка, для нас всех. Ты должна понимать, так будет лучше. Я не могу остаться здесь.

Наконец, она поднимает лицо от ее коленей. Она не смотрит на меня.

— Так, это все? Все кончено? — Она смотрит на меня, и ее глаза темнеют, — Думаю, я смогу попытаться не хотеть тебя… если это то, чего ты хочешь.

— Так и есть.

Это то, что я должен сказать, но каждая клетка внутри меня кричит в знак протеста. Я смотрю в сторону дома Фрэнни, чтобы не смотреть на нее, и вижу Габриэля, наблюдавшего за нами с конца дороги. Я наклоняюсь и целую ее в макушку, затем киваю Габриэлю, прежде чем перейти улицу и сесть в Шелби.

Он ушел. Я почувствовала это. Мое сердце сжимается в жесткий мяч, когда нечто важное в моей… в моей душе?… скручивается и умирает, оставляя меня холодной и пустой.

Конечно, он больше не любит меня. Как после всего, что произошло, я могла думать иначе? Он предпочел быть демоном, чем быть со мной, и я его не виню.

Я обнимаю руками свои колени и притягиваю ближе к груди, стараясь держать себя в руках.

— Зайди в дом, Фрэнни. Пожалуйста.

Голос Гейба мягкий и низкий, когда он подошел ко мне. Я смотрю на него, потерянно. Он протягивает мне руку, и я принимаю ее. Он помогает мне встать с тротуара и отводит обратно в дом, затем поднимает меня по лестнице и ложит на кровать.

— Тебе надо отдохнуть. Я приду позже.

Паника сбивает мое дыхание, и я торопливо сажусь.

— Пожалуйста, не уходи.

Он смотрит в сторону открытой двери, а потом вытаскивает мой рабочий стул и садится рядом с кроватью.

— Хорошо, — говорит он, сжимая мою руку.

Я ворочаюсь несколько часов, боясь закрыть глаза, потому что каждый раз, когда я это делаю, образы Тейлор, Анжелики, Люка, играют в моей голове. Часто мимо моей открытой двери проходят мама или папа. Наконец, папа выключает свет в гостиной, и комната погружается в темноту. Когда Гейб встает, скрипучее хныканье вырывается из моего горла.

— Я здесь, Фрэнни. И никуда не уйду.

Он вытаскивает мою футболку, в которой я обычно сплю, из под подушки.