Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки - Лора Олеева

Господи, Тина, как ты вообще могла о таком только помыслить? Ну и пусть он признался, что заинтересован в тебе как в женщине. Чисто физическое влечение. Не сказал же, что любит. А любовницей его я становиться не собираюсь. Еще чего не хватало! И я ему откажу, если он только заведет об этом разговор. Проявлю силу воли и откажу. Главное — не дать ему меня целовать. Потому что тогда я практически теряю контроль над собой.

И что выходит? А выходит, что я буду обречена тосковать по человеку, с которым мне не быть вместе. На которого мне даже смотреть нельзя будет. И каждый раз, когда дракон будет пролетать над Зальденом, сердце будет сжиматься. И пусть я покину этот мир через год. А вдруг я вообще однолюб и не смогу никогда забыть Северина? Это же не жизнь тогда будет, а пытка.

И даже после смерти мы никогда не сможем быть вместе. Если правда то, что он сказал: душа дракона улетает на солнце, а ведьмы на луну. Он это специально мне сказал? Чтобы показать, что между нами навеки пролегает граница? Мне показалось тогда, что в его словах была грусть. Неужели Север тоже жалеет об этом?

Коробки с нитками расплылись у меня перед глазами. Я поставила лампу на прилавок и ссутулилась на табуретке. «Нам никогда не быть вместе», — твердо сказала я себе. Это мысль вонзилась иголкой прямо в сердце. Как же больно, как больно! Но надо это пережить. Принять и умом, и сердцем. Сжать зубы и идти дальше. Чем раньше я смирюсь с этой мыслью, тем скорее мне станет легче.

Но какая жестокая несправедливость! Почему бы богам не позволить всем существам этого мира самостоятельно выбирать, куда им отправляться после смерти? Хотя разве боги слушают людей? В моем мире не особо. А в этом? Часовщик тоже не вникал в наши мелкие людские проблемы. Его больше волновали его драгоценные часы. А потом он просто послал нас туда, куда Макар телят не гонял.

Я сердито смахнула слезы с глаз. Ладно. Пусть все так! Хватит раскисать! Остальные люди не виноваты в моих локальных душевных проблемах. Они не заслуживают того, чтобы их лишали жизни и этого мира. Я сделаю то, что должна, если это будет в моих силах, а потом… Потом посмотрим.

Я решительно поднялась с табуретки. Надо выбрать нитки для вышивания. Что там говорил гримуар?

— « Пройти по мосту сможет лишь тот, кто заключит себя в кокон из света и добра. Чтобы не осталось ни малейшей лазейки для черного зла».

— «Конон? Магический? »

— «Да. Ты можешь создать его своей магией».

— «А что значит свет и добро?»

— «Извлеки их из своей души и памяти».

— «Ты имеешь в виду воспоминания?»

— «Как вариант».

Кажется, я поняла, о чем говорил мне гримуар. Надо зачаровать плащи, превратив самые светлые, теплые и добрые воспоминания в цветные нитки и сделав из них охранительную вышивку. Так же, как делают это для другой одежды. Других подсказок мне гримуар не дал. Ну а что я теряю? Надо попробовать. Как вариант.

Но какие нити мне выбрать? Какие цвета? Есть ли цвета у воспоминаний, задумалась я. Сейчас, когда вокруг все было беспробудно темно, мне был жизненно необходим свет. Хотя бы из прошлого.

…Мне четыре года. Родители везут нас на санках из парка домой. Отец везет Вадика, а мать меня. Мы накатались с горки и набегались с братом. Варежки покрыты ледяными катышками, а щеки горят. Нос пощипывает мороз. Небо огромное и цвета спелой ежевики. Я запрокидываю голову и пытаюсь ртом поймать снежинки. Черные верхушки деревьев раскачиваются высоко-высоко и посматривают на меня снисходительно. Фонари в парке кажутся великанами с лампами в руках. Вот из парка уйдут люди, а великаны оживут и будут ходить ночью и вспугивать из сугробов сны. Чтобы те летели в приоткрытые форточки домов. Санки скрипят. Мать время от времени оборачивается и ласково мне улыбается. Мы едем домой, где тепло и уютно и где меня ждет на блюдечке петушок, которого я не доела днем. И я знаю, что впереди еще целая жизнь, которая обязательно-обязательно будет такой же волшебной, как сегодняшняя зимняя ночь…

Ежевичный. Я поднялась на лестницу в поисках нужной коробки. Ну конечно, ежевичный. Спустилась вниз и снова погрузилась в воспоминания о своей прежней жизни.

…Мне пять лет. Мама отправляет меня в деревню. Бабушка еще жива. И дедушка жив. Целый день я играю в саду, в зарослях. Строю там шалашики для кукол, копаюсь в песке. И меня никто-никто не трогает. Родители в городе работают, а брата отправили на какие-то спортивные сборы.

Вечер. В старом домике уютно и тепло. Бабушка в фартуке на терраске варит варенье из слив. Ловко снимает пенку с шипящей ароматной жидкости, которая едва не выливается из большой кастрюли. Кастрюля железная, стоит на газовой плите. Я смотрю на бабушкины манипуляции с большим интересом.

На столе целая стопка блинов. Они нежно-кремового цвета, испещрены дырочками и блестят от масла, которым их смазывает бабушка. Она одной рукой снимает пенку с варенья, а другой печет блины. Ставит передо мной тарелку с блинами. А рядом миску, полную пенок.

— Дед! Иди блины есть с Алькой!

И я поливаю большой блин пенкой и жидким вареньем, которое прячется под ней, и ем. Руки липкие и жирные. Бабушка наливает мне полную кружку молока, которое пахнет коровой, совсем не такое, как дома, в городе. Дед посмеивается, глядя на перепачканную вареньем меня.

Сытая и умытая, я залезаю на разобранный диван, который стоит на терраске. Дедушка ложится с краю, а бабушка садится на стул и начинает перебирать новую порцию слив. По телевизору идет концерт. Кто-то поет, что-то говорят. Я играю в куклы за спиной деда, и жизнь кажется мне совершенной и наполненной безграничным счастьем …

Никогда больше я не испытывала такое изумительное ощущение покоя и защищенности. Но какого цвета это воспоминание? Я зажмурилась, вызывая в памяти картины детства. Ну конечно! Вот такого!

Коробка стояла в третьем ряду в самом низу. Цвет «яйца дрозда». Именно такого цвета был фартук бабушки.