Отравленный исток - Елена Сергеевна Счастная

что может. Голос сорвался, обожгло гортань. Ноги сами собой подкосились, и она упала на колени, хватаясь за плечо, словно — ни много, ни мало — ей оторвали всю руку.

А в ладони Веданы извивался и корчился подбитым ужом смолянисто-чёрный сгусток. Он распускал тонкие щупальца, оплетал её предплечье, но бессильно отпускал. Дёргался всё реже, теряя силы.

Сестра сомкнула пальцы — и он иссох, осыпался пеплом на землю.

А огонь Богов всё буйствовал вокруг. Своей яростью он заставил забыть о боли, встать и выпрямиться, позволить чему-то новому развернуться внутри во весь рост. Свободнее дышалось, и взору теперь открывалось недоступное. Млада видела в груди Веданы чистое зеленоватое сияние: значит, и её Боги не обошли милостью при рождении. Только думала она, что её участь — всего лишь прикрыть спину Воина, погибнуть ради неё. Но нет, она должна была спасти Младу сейчас, очистить от скверны Забвения и обрести своё, данное Велесом могущество.

Пламенный вихрь начал стихать и опадать, покалывало кожу там, где он ещё касался её. Но скоро последние всполохи отгорели и растаяли, смешались с солнечным светом. Капище и роща вокруг снова обрели обычный вид.

Ведана с Младой так и стояли друг напротив друга, словно только что встретились. Коль подумать, так оно и было. Теперь они знали, что рождены вместе неспроста.

— Мало того, что на мою жизнь выпала встреча с Воином, так ещё и с таким… — вытирая со лба пот, слегка ошарашенно проговорил Богша.

— С каким — таким? — с трудом оторвав взгляд от сестры, Млада повернулась к нему.

— Надвое разделённым, — волхв, никого не стесняясь, опустился на землю прямо у требного стола. Рогл, совершенно измочаленный, сел рядом с ним. — Ведь кто такой Воин? Тот, кто в Забвение зайти может, и тварей оттуда в Явь не пустить, и защиту от её тьмы он в себе носит — всё ему нипочём, не отравляет его смрадное дыхание того немирья. А у вас как вышло. Сила чудищ побеждать и в Забвение ходить досталась тебе, Млада. А вот хранить тебя от его влияния — Ведане. Неразделимы вы теперь. И коль вместе будете — то и непобедимы.

— Раньше такого не случалось?

— Может, и случалось, — Богша пожал плечами. — Да только мне о том неведомо. И к тому ж тут заковыка такая есть. Ведане умениями своими управлять надо учиться. Она тебя ведь чуть к праотцам не отправила. И сама слишком много сил потратила.

Та виновато потупилась, разглядывая свою ладонь, зажившую теперь точно так же, как и у Млады. Она дрожала, да и сестру трясло, как от озноба — казалось, она еле стоит на ногах.

— И что же делать? — просипел Рогл. — Нам возвращаться в Кирият надо.

— Верно, — согласилась Млада. — Нам каждый день промедления может боком выйти.

Слегка передохнув, волхв встал. Стянул с головы вышитую той же маричкой ленту. На вопросительные взгляды старейшин махнул рукой: мол, расходитесь. Знать, потом обо всём, что случилось, говорить будут.

— Вы можете, конечно, уехать, — раздражённо продолжил он, когда мужи скрылись в роще. — Но если Ведана потом Младу убьёт случайно или, как надобно, защитить не сможет, то пеняйте на себя. И Рогла она без обучения освободить не сумеет. А ваши ошибки и нас коснутся.

— Не бурчи, Богша, — Млада еле смогла поднять руку, чтобы коснуться его локтя. — Дай нам времени до завтра подумать.

Волхв покивал, хоть такое решение не слишком его радовало.

Вместе они вернулись в избу. Млада, не желая оставаться на лавке у печи — слишком шумно — ушла в дальнюю клеть, где раньше выздоравливал Рогл. Не в силах больше ни с кем разговаривать, даже с Веданой — потом! — она повалилась на лавку и, укутавшись шкурами, заснула в тот же миг.

А проснулась только вечером, когда уже стемнело и в щели заволоченного окна не проникало ни единой толики света. Да и то, проспала бы, может, до самого утра, если бы не пришёл Хальвдан.

Лишь увидев его, Млада подскочила на месте и, сбросив покрывало села. Хотела обнять, но одёрнула себя. Отчего-то проведённая с ним ночь стала казаться миражом после всего, что довелось пережить за два дня.

А вот верег сдерживаться не стал. Взял её лицо в ладони, приблизился, но посмотрел внимательно и долго будто бы в самую глубину души.

— Тебя хоть мне вернули? Или кого другого? — улыбнулся.

Млада накрыла его руку своей.

— Да, кажется, я по-прежнему.

— Вот уж не знаю, радоваться или плакать, — улыбка воеводы стала шкодливой.

Млада нарочито обиженно фыркнула и попыталась вырваться — да куда там! Хальвдан удержал и прижался губами в поцелуе. И показался он слаще, чем все, что были раньше.

Нет, не мираж та ночь, всё было настоящим. От воспоминаний о ней замирало внутри, а по телу пробегала томная дрожь — так хотелось, чтобы снова его касались руки Хальвдана.

Когда не стало хватать воздуха от нахлынувшего желания, Млада отстранилась, и они с верегом посидели ещё чуть-чуть, прижавшись лбами и унимая дыхание.

— Богша рассказал мне, что случилось на капище сегодня, — хрипло проговорил верег, нехотя отпуская Младу.

Пусть и хочется сидеть вдвоём до самого рассвета, ни о чём не думая, а о деле забывать негоже. Беда всем грозит — не до беспечности.

— Ведане нужно остаться, чтобы волхв её обучил, иначе нехорошо выйдет в другой раз. Сегодня она из меня вместе с отравой Забвения едва душу не вынула. Да и сама истощилась.

Хальвдан покачал головой, размышляя. Млада не мешала ему.

— Пусть остаётся, — наконец вздохнул он, — а мы поедем в Кирият. Нам надобно узнать, как там Кирилл и нужна ли ему помощь. А Ведана приедет позже. Уж мирты не откажутся её сопроводить.

— Коли что, я не смогу справиться с Корибутом без неё.

Воевода сжал её пальцы в своей ладони.

— Попробуем сделать так, чтобы это не понадобилось. Да и к тому же я тоже не лапотник, умею кой-чего. Или забыла?

Млада усмехнулась. Уж воина лучше, чем Хальвдан, попробуй найди в каких угодно землях.

— Зря ты, милая, думаешь, что без сестры так уж слаба, — раздался от двери голос волхва.

Богша вошёл, неся в руке завёрнутый в рогожу посох, о котором пока никто и не вспоминал. А ведь так и не придумали, что с ним делать да как от него, проклятого, избавиться. Следом за волхвом вошли и Ведана с Роглом, словно любопытствуя. Хоть с лица сестры ещё и не сошла бледность, а с лица вельдчонка —