Мэгги Стивотер - Мэгги Стивотер Превращение

Жизнь, полная несбыточных обещаний: возможности, скрытые в стопке приглашений от колледжей, восторг ночлега под незнакомой крышей, будущее, таившееся в улыбке Сэма.

Я не хотела оставлять эту жизнь позади.

Я не хотела ее забывать.

Я не готова была попрощаться с ней. Мне столько еще нужно было сказать.

48

Мерцающие огнии безымянные двери.Мое сердце истекает по капле,и я просыпаюсь снова и снова,а она спит и спит.Ведь эта палата —отель для тех, кого больше нет.

49

Не знаю, зачем я поехал вместе с Сэмом в больницу. Я отдавал себе отчет в том, что меня могут узнать — хотя шансы на то, что кто-то опознает меня в небритом субъекте с мешками под глазами, были невелики. Мог я и начать превращаться, если бы мое тело вдруг решило подчиниться прихоти холода. Но когда Сэм попытался открыть машину, чтобы ехать следом за «скорой», он посмотрел на свою окровавленную руку и не смог с первого раза попасть ключом в замок.

Я держался позади, готовый немедленно скрыться, если утренний холод решит заявить на меня свои права, но посмотрел на Сэма и забрал у него ключи.

— Садись, — велел я, кивнув в сторону пассажирского сиденья.

Он подчинился.

Так я и очутился в палате девушки, которую едва знал, вместе с парнем, которого знал немногим лучше, и удивлялся, почему они мне не безразличны. В палате было полно народу — два врача, еще какой-то мужчина, по-видимому хирург, и целая толпа медсестер. Все они приглушенно переговаривались, и хотя их речь была напичкана медицинским жаргоном по самое не могу, суть я все же ухватил: Грейс умирала, а они понятия не имели, что с ней такое.

Сэму не разрешили стоять у ее кровати, и он сидел на стуле в углу, уткнувшись лицом в ладони.

Я тоже не знал, куда себя деть, поэтому стоял рядом и размышлял, был бы я способен чувствовать висящий в воздухе реанимационной палаты густой запах смерти до того, как меня укусили.

Где-то внизу запиликал телефон, весело и деловито, и я понял, что пиликанье доносится из кармана Сэма. Он медленно вытащил мобильник и уставился на экранчик.

— Это Изабел, — сказал он хрипло. — Я не могу с ней говорить.

Я взял трубку из его безвольной руки и поднес к уху.

— Изабел?

— Коул? — спросила Изабел. — Это ты, Коул?

— Да.

— Ох, нет.

Ничего более искреннего из уст Изабел мне слышать еще не доводилось.

Я ничего не сказал, но, видимо, шум на заднем фоне оказался достаточно красноречивым.

— Вы в больнице?

— Да?

— Что они говорят?

— Что ты и сказала. Они понятия не имеют, что это.

Изабел негромко выругалась, потом еще раз и еще.

— Все плохо, Коул? Совсем плохо?

— Со мной рядом Сэм.

— Прекрасно, — сипло сказала Изабел. — Просто прекрасно.

Внезапно одна из сестер произнесла:

— Осторожно!

Грейс чуть приподнялась, и ее снова вырвало кровью, прямо на медсестру, которая только что подала голос. Сестра спокойно отошла в сторону, чтобы привести себя в порядок, а ее место заняла другая. Она протянула Грейс полотенце.

Грейс упала на постель и произнесла что-то такое, чего сестры не смогли разобрать.

— Что, милая?

— Сэм, — проскулила Грейс.

Этот жуткий стон, человеческий и звериный одновременно, чудовищно напоминал крик раненой оленихи. Сэм вскочил со стула, и в этот миг и в без того уже переполненную палату вошли мужчина и женщина.

Парочка направилась прямо к нам, и одна из сестер уже открыла рот, чтобы отправить их за дверь, но не успела она ничего сказать, как мужчина процедил:

— Ах ты сукин сын! — и врезал Сэму по уху.

50

Боль от удара Льюиса Брисбена не сразу дошла до сознания, как будто мое тело не могло поверить в произошедшее. Когда она наконец дала о себе знать, в левом ухе гудело и щелкало, и мне пришлось ухватиться за стену, чтобы удержаться на ногах. В голове снова и снова звучал рвущий душу стон Грейс.

На миг перед глазами промелькнуло лицо матери Грейс, совершенно безучастное, как будто оно не успело еще принять никакого выражения, а потом ее отец снова набросился на меня.

— Я убью тебя! — рявкнул он.

Я непонимающе смотрел на его кулак; в ушах до сих пор стоял звон от первого удара. Большая часть меня была поглощена Грейс, которая лежала на больничной кровати, а те крохи внимания, что я мог уделить Льюису Брисбену, не давали возможности поверить, что он сейчас ударит меня во второй раз. Я даже не шелохнулся.

Не успел он дотронуться до меня, как пошатнулся и потерял равновесие, и тут зрение и слух стремительно вернулись ко мне, и я увидел, что Коул оттаскивает его от меня, точно мешок с картошкой.

— Спокойно, дядя, — сказал ему Коул, потом, обращаясь к сестрам, добавил: — Что смотрите? Помогите этому парню.

Сестра предложила мне льда, и я покачал головой, но взял полотенце, чтобы приложить к рассеченному лбу.

— Я сейчас тебя отпущу, — сказал Коул мистеру Брисбену. — Не заставляй меня сделать так, чтобы нас обоих выставили из больницы.

Я стоял, глядя, как родители Грейс пробираются к ее постели, и не знал, что делать. Все, на чем держалась моя жизнь, рассыпалось в прах, и я не понимал больше, кто я и где.

Я поймал на себе взгляд Коула и вспомнил, что так и держу в руке полотенце, а из рассеченного лба медленно струится кровь. Я приложил к ссадине полотенце. От движения перед глазами замелькали разноцветные точки.

— Прошу прощения… Сэм? — произнесла медсестра у меня за спиной. — Поскольку вы не ближайший родственник, вам нельзя здесь находиться. Они попросили вывести вас из палаты.

Я молча смотрел на нее и чувствовал себя совершенно выпотрошенным. Что я должен был ей сказать: «Там, на этой кровати, вся моя жизнь. Пожалуйста, позвольте мне остаться»?

Взгляд у медсестры был сочувственный.

— Мне действительно очень жаль. — Она покосилась на родителей Грейс, потом посмотрела на меня. — Вы правильно сделали, что привезли ее сюда.

Я закрыл глаза; перед ними все еще плавали цветные пятна. Нужно было поскорее где-нибудь присесть, иначе мое тело сделало бы это за меня.

— Можно мне хотя бы сказать ей, что я ухожу?

— Думаю, не стоит этого делать, — бросила медсестра, спешившая мимо с каким-то предметом в руках. — Пусть думает, что он здесь. Он сможет вернуться, если… — Она вовремя спохватилась и не договорила. — Скажи ему, чтобы не уходил далеко.