Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика

За нами сквозь атмосферу летит гигантская хрустальная стрекоза. Она сверкает в сиянии солнца и звёзд. Огромные крылья простираются широко, а фасеточные глаза замечают нас среди обломков с зоркостью сокола. Ренна издаёт радостный рёв и обвивается вокруг нас.

Битва окончена и уже стихает, но оставшиеся три члена Рондета кружат над нами, разрывая на части всё гравианское, что только было в небе, неважно, пытается ли оно бороться или отступить. Их клыки и когти — само по себе оружие, их крылья придают им невероятную скорость. А я, похоже, потеряла сознание. Помню только, как мы парили среди звёзд и обломков гравианского истребителя.

И как Ренна спасла нас.

И как Кон держал меня в объятьях.

И как Шай… погиб за меня. Снова.

Ренна возвращает нас во дворец — или то, что от него осталось, — приземляясь в саду.

— Сюда! Они здесь!

Это голос Джондара. Он бежит к нам, спотыкаясь от спешки. За ним я вижу Петру и Тома, своих стражников, каким-то чудом всё ещё живых. Том ранен, но держится на ногах, решительный, как никогда. И тут я вспоминаю: бронежилет. Том всегда носил бронежилет.

Я готова была расцеловать его за это. Но Кону и Джондару это наверняка бы не понравилось.

Как бы они сами ни были ранены, наше состояние намного хуже, поэтому они быстро окружили нас заботой.

Я мельком замечаю вейрианские корабли — «Соколы» и даже «Осы» — кружащие над головой. Но в основном я продолжаю смотреть на Рондет. Их чешуя блестит на солнце, как сталь или драгоценности. Я не могу оторвать глаз. Они летают как стрекозы, существа из моих воспоминаний, их двойные крылья трепещут на такой скорости, что размываются в воздухе, и сверкают всеми цветами радуги, постоянно меняясь. Это я помогла Рондету принять этот облик? Или они всегда были такими, в ожидании пробуждения, когда это потребуется?

— Докладывай, — хрипит Кон.

— Сегодня наш день, — объявляет Джондар. — Они улетели в гиперкосмос, за ними гонятся имперские войска. А тебе нужен врач. Вам обоим.

— Том? — перебиваю я. — Что случилось?

— Я в порядке, ваше высочество, — отвечает он. — Правда. Бронежилет принял большую часть удара на себя, и нога не так уж плоха.

— Он резиновый, не иначе, — делится со мной Петра. — Всё от него отскакивает.

Нас быстро уводят… Или, правильнее будет сказать, уносят. Наверное, я опять упала в обморок. Боль подавляет сознание, даруя благословенное освобождение. Кон остаётся со мной. Я слышу, как он кричит на всякого, кто пытается нас разделить. Это так не похоже на него — кричать. А затем я слышу его всхлипы, когда мы остаёмся одни. Он ни на секунду не выпускает моей руки.

Просыпаюсь в спальне. Кон стоит на коленях у кровати, опустив голову и плечи на подушки. Он всё ещё держит меня, хотя хватка ослабла. Он дышит прерывисто, и я догадываюсь, что он и не думал о своих ранах. Ему наложили повязки прямо здесь, рядом со мной. Он по-прежнему в лохмотьях, оставшихся от той одежды, в которой его схватили. Он даже не снял с пояса металлический шарик — щит, спасший нас обоих. Он выглядит таким уставшим и таким молодым. Слишком молодым, чтобы быть настолько потрёпанным.

— Кон?

Он шевелится, внезапно поднимая голову и делая резкий вдох. Страх на его лице — яркое напоминание о последних событиях. Следы пыток и издевательств всё ещё на нём. Но ещё хуже тени пережитого, отражающиеся в его глазах. Мне хочется спросить, что с ним сделали, но не могу, пока нет. Он пытается взять себя в руки.

— Это была она? — спрашивает он, его голос хриплый, надломленный. Я не горю желанием отвечать, но он уже знает правду. Мой Кон умён. Слишком умён для его же собственного блага. — Но как?..

— Она хотела приглядывать за тобой, и Рондет взял её к себе, включив в состав четвёрки. И когда мы оказались в опасности…

— Она умерла, да? На этот раз по-настоящему. Я слышал их вопль. Их всех. Я и сейчас их слышу, — не знаю, что ему сказать, поэтому просто обнимаю, обхватывая руками и прижимая как можно крепче. — Они плачут. Не уверен, что они когда-нибудь успокоятся.

— Иди сюда, — я тяну его на кровать, чтобы он лёг рядом со мной. Мы устраиваемся в объятьях друг друга, как только можем, осторожно касаясь друг друга. Каждое движение причиняет боль. Но это неважно.

Время идёт. Мы лежим в тишине. Я прислушиваюсь к его дыханию, желая, чтобы оно выровнялось, успокоилось. Врачи приходят и осматривают нас обоих, дают лекарства, переодевают нас. Но ни на секунду мы не разделяемся.

Я не оставлю его. Больше никогда. И думаю, он чувствует то же самое. Надеюсь. Наверняка. Не могу же я настолько ошибаться? Я отказываюсь покидать его. Не после всего того, через что мы прошли. Я не могу, не в силах. Мне не нужно быть королевой, или принцессой, или кем бы то ни было. Это всё ерунда. Мне нужен только он.

Я не отпущу его теперь. Не после всего, что было. Я слишком много потеряла.

— Это был Шай, — наконец произношу я. — Он был мехой, и он спас меня. Вспомнил. Хотя мехи не способны на это.

— Да, не способны, — соглашается Кон. Он тянется ко мне рукой и вытирает слёзы с щёк. Я даже не заметила, что плачу. Его пальцы задерживаются на моём лице, словно бы изучая. Я чувствую приятное покалывание на коже. Такое приятное, родное ощущение.

— Тогда как?..

— А как Матильда…

— Я не знаю. О предки, Кон… Я никогда не хотела, чтобы кто-то из них…

Он целует меня, жёстко и настойчиво, затыкая рот.

— Я молился, чтобы ты пришла, — говорит он. — Молился и боялся этого. Потому что знал, что ты придёшь. И я думал… Когда я увидел Шая, я подумал…

— Что он убьёт меня?

— Нет, — отвечает он, неожиданно твёрдо. — Нет, это мне и в голову не приходило.

— Его нельзя было спасти. Он стал мехой. Всё человеческое в нём должно было исчезнуть. И всё же он спас меня.

— Я не ожидал от него ничего иного, кем бы он ни стал.

Я переплетаю наши пальцы и сжимаю его ладонь. Снова целую его, но усталость накатывает на меня. И веки закрываются…

Должно быть, я опять провалилась в сон. Может, это действие лекарств. А может, истощение слишком сильное, чтобы бороться.

Спустя некоторое время снаружи раздаются крики. За дверью происходит какая-то борьба, но не в военном смысле. Кто-то неблагоразумный пытается заставить Джондара и Петра пропустить его внутрь. И у него это не получается, но он не сдаётся. Впрочем, упрямство — это семейная черта.

Я не могу подобрать слова, но знаю, что сейчас будет. Этого не избежать. Даже в окно не сбежать. О предки, начинается новый кошмар.

Кон поднимается на ноги, разглаживая одежду. Защитный жест, понимаю я, он по-своему готовится к битве. Слова, дипломатия и гениальный ум — вот, что он собирается применить. Однако против этого врага такие методы бесполезны. Я тяну его обратно к себе. Я его защищу.

У него не больше сил стоять на ногах, чем у меня, но он всё равно пытается. Бледное лицо напряжено. Но он не садится обратно. Упрямство свойственно не только моей семье.

— Ты же антейм, — напоминаю ему, снова беря его за руку. — Это твой мир.

— Да, но он твой…

— Где она? — кричит Зендер, распахивая дверь и врываясь в комнату. — Где моя сестра?

Я приподнимаюсь на одном локте, потому что это всё, на что я сейчас способна.

— Здесь. И ты сильно шумишь. Людям нужен покой для выздоровления.

— Я думал, ты погибла, глупая девчонка, — рычит он. — Может, уже отпустишь его?

Я продолжаю держаться за Кона, посылая брату свой самый упрямый взгляд. Кон молча смотрит на Зендера, но стоит на месте. Я медленно улыбаюсь, чувствуя прилив уверенности. Он никуда не уйдёт.

— Он мой обещанный муж, Зендер. И так как я чуть было его не потеряла, то больше никогда не выпущу из поля зрения.

— Как трогательно, — выплёвывает брат. — Замечательно. О вас сложат легенды, не сомневаюсь. Девушка, пробудившая хрустальных драконов, чтобы спасти самого антейма. Девушка, которая прыгнула в открытый космос и выжила. Кровавая невеста, не так ли? — я дёргаюсь при упоминании ненавистного титула. Так странно было услышать это от него. Он ухмыляется, довольный произведённым эффектом. — Ладно. Мне нравится. И дома все тоже будут в восторге. Ох, сколько льстецов и подхалимов будут нас окружать. Представляю, как нас будет тошнить от них. Но ты же теперь вейрианская королева.