Судьба магии - Бет Рэвис

Когда Корнелия снова поднимает глаза, Алоиса уже нет рядом.

– Куда он подевался?

Я указываю на лавку. Корнелия тяжело вздыхает.

– Предполагается, что мы здесь, чтобы искать союзников, – бормочет она, спеша за ним.

– С ним все будет в порядке. – Фрици берет меня за руку. Месяц назад был избран новый архиепископ, и скоро он приедет из Ватикана. Мы пробудем в Трире достаточно долго, чтобы Фрици и Корнелия смогли встретиться с новым религиозным лидером епархии, и есть надежда, что между теми, кто использует магию, и теми, кто предпочитает этого не делать, может быть достигнут мир. Пока рано говорить об этом, и хотя новый архиепископ, похоже, настроен благосклонно, придется подождать и посмотреть. Наши шаги по приобщению людей к магии были нерешительными и осторожными. Магия еще не очень широко известна или понятна. Корнелия и Фрици пока обдумывают, как избавить этот город от предрассудков, которые когда-то его терзали.

Трир не будет брошен.

Больше не будет.

– Пойдем, – зовет Фрици, дергая меня за руку. Сегодня у нас есть миссия, которую мы должны выполнить.

Мы спускаемся с холма, уходим подальше от собора. В последний раз, когда я был здесь, спешил к церкви, где Йоханн спрятал послание для нас. Я отгоняю воспоминания о том, как он умер. Знаю, что в противном случае меня захлестнут чувство вины и горе.

Не сегодня.

На сегодня у меня есть задача.

Когда мы выходим на городскую площадь, Фрици придвигается ближе ко мне. Сейчас жарко, и я понимаю, что мы впервые в городе вместе, без плащей, скрывающих наши лица. Это лишь клочок материала, но, натягивая капюшон, я чувствовал себя как в доспехах. Шагая сейчас по древнеримской мостовой, я чувствую себя одновременно и свободным, и беззащитным. Я обнимаю Фрици.

– Многое изменилось, – говорит она, с удивлением оглядываясь по сторонам. Рыночная площадь теперь используется по назначению – как место встреч, где горожане обмениваются товарами, общаются с соседями, обсуждают идеи.

Я спотыкаюсь о что-то и опускаю взгляд. Булыжник у моих ног немного выше остальных и светлее. Это замена того булыжника, который был убран, чтобы можно было воткнуть столб в землю. Погода еще не успела вычернить его как остальные, что делает новый камень еще более заметным.

«Надеюсь, так и останется», – думаю я, двигаясь осторожнее, чтобы не споткнуться о булыжники, отмечающие места, где стояли столбы. Здесь нет имен, это просто камни, о которые можно запнуться, но тем не менее это могильные знаки.

Фрици выскальзывает из моих объятий и направляется мимо аптеки на противоположную сторону площади. Юденгассе по-прежнему почти пуста. Может, в нашем мире и есть магия, но этот мир по-прежнему жесток. Люди больше не сжигают ведьм, но они и не разрешают евреям возвращаться под защиту городских стен. Знать этого недостаточно. Я должен, по крайней мере, попытаться что-то изменить.

Словно угадав мои мрачные мысли, Фрици ободряюще улыбается и идет впереди по извилистому переулку. Мы останавливаемся и озираемся по сторонам.

Я чувствую, как кто-то дергает меня за рукав, и подскакиваю. Мия, девочка-сирота, которая работала моим шпионом и наблюдателем, улыбается, довольная, что я не заметил ее раньше.

– Ты вернулся, – говорит она, на ее лице сияет радость, и я знаю, что это чувство отражается и на моем лице. Я волновался, что найти ее будет непросто – она могла оставить город или стать жертвой хэксэн-егерей после того, как я уехал, или пострадать во время наводнения… Но она здесь, жива, цела и невредима.

– Конечно, я вернулся, – говорю я, опускаясь перед ней на колени посреди улицы. – Я ведь обещал.

– Остаться? – спрашивает она.

Я качаю головой, и ее улыбка увядает.

– Не навсегда, – уточняю я. – Но я хотела помочь тебе.

Ее взгляд скользит к моему поясу, где висит мешочек с монетами.

– Хорошо. Фермер, на которого работал мой брат, решил, что помощник ему больше не нужен.

– Ну, с этим я могу что-то сделать, – но мы оба знаем, что золото поможет только на время.

– Но это еще не все, – говорит Фрици.

Мия выглядит настороженной. На улице, даже в темном переулке Юденгассе, не место обсуждать серьезные вещи. Мия издает свистящий звук, и я вижу, как ее младший брат выходит из-за сарая. Она жестом приглашает его присоединиться к нам.

Мия яростно защищает брата. Он младше ее, а его рука – знак отличия. Я видел его несколько раз, но должным образом нас так и не представили.

– Здравствуй, – говорю я, протягивая руку. – Меня зовут Отто.

– Я Йоханн, – отвечает он.

Я резко вдыхаю.

Чувствую Фрици через нашу связь, ее сострадание и надежду, которые смешались в одно чувство.

Дом-крепость, которым я когда-то пользовался, все еще пустует, а моя коллекция ветхих ящиков по-прежнему служит лестницей. Я веду нашу маленькую группу туда, надеясь на уединение. Когда мы оказываемся в безопасности дома, садимся в круг на пыльном полу. Я отбрасываю в сторону несколько щепок, а дети устраиваются напротив нас.

Я бросаю взгляд на Фрици. Мы отрепетировали то, что хотим сказать.

– Вы знаете, что хэксэн-егери сжигали ведьм, – начинает Фрици.

Челюсти Мии сжаты, глаза блестят.

– Ведьм не существует, – выдавливает она. Это аргумент, который она приводила годами, потому что ее отец пытался сжечь ее брата на костре. Теперь она тянется к нему, сжимая его здоровую руку. – Неправильно пытаться убивать людей только потому, что они другие!

– Я знаю, – мягко говорит Фрици. – Это правда неправильно. Но…

– Нет, – отрезает Мия, повышая голос. Она поворачивается ко мне: – Что ты пытаешься сказать? Я думала, ты хочешь помочь моему брату и мне, я думала…

– Это не то, что она имеет в виду, – успокаиваю я, протягивая к Мии руки. – Сжигать кого-то неправильно. В этом нет сомнений. Она имела в виду, что ведьмы существуют.

Это заставляет Мию замереть. Девочка изумленно смотрит на меня, затем медленно поворачивается к Фрици, широко раскрыв глаза.

– Я слышала истории, но думала, на этом все. Что это просто истории.

Фрици качает головой.

– Правда? – спрашивает Йоханн тихим голосом.

– Правда, – отвечаю я.

Фрици уже вытащила из-за пояса мешочек и высыпала его содержимое на ладонь. В ее руке лежит земля, посыпанная семенами. Мия с сомнением смотрит на нее. Я знаю, что единственная причина, по которой девочка ничего не сказала и не убежала, заключается в странности поведения Фрици – какой вред может быть от пригоршни грязи?

И тут