История Мадлен - Полина Ром

Сытой куме одни песни на уме, – посмеиваясь, подмигивал он Софи, ожидая когда я переведу ей русский фольклор, – а мы, барышни, в дороге. Дорога – это серьёзный труд! – он многозначительно поднял указательный палец вверх, подчеркивая глубину мысли.

У меня ухнуло сердце вниз куда- то там в желудок . Архип говорит такое, а я сейчас буду спрашивать, уместна ли прогулка верхом, и сможет ли граф сопровождать меня на ней. А вдруг нет лишних лошадей для верховой езды, а вдруг для этого придётся останавливать весь обоз?

В общем, я порядком струхнула. Но спросить было необходимо.

Мне почему-то казалось, что именно на этой прогулке, когда мы останемся с Михаилом наедине, и я получу ответы на свои многочисленные вопросы. На самом деле вопрос был один. Ответ тоже.

Задумавшись, я шумно вздохнула – вот ведь правду говорят, если женщина не выдумает себе порядка пяти драм за день – проверьте её пульс, возможно она уже того. А ведь задумывалось всё, просто как развлечение!

Наконец, наступил момент, когда ждать я уже просто не могла.

– Архип, у меня просьба, вернее вопрос, – я густо покраснела, подбирая слова.

И Архип и Софи уставились на меня удивлённо, кажется я прервала их на полуслове.

– Слушаю, мадемуазель, все вопросы решим, что стряслось? – он отставил пустую чашку и смотрел на меня добрыми светлыми глазами.

– Скажи, а вот будет не слишком ли сложно покататься здесь верхом? Есть ли для этого возможность?

Архип смотрел на меня очень удивлённо, а я постаралась закончить свою мысль, боясь, что не смогу договорить до конца.

– И если это возможно, граф мог бы сопровождать меня?

Архип неторопливо провёл по усам. Мне показалось, что он прячет лукавую улыбку.

– Надо подумать, барышня, какая из лошадок вам подойдёт. С нами не очень много смирных, да послушных. Только опытных слушаются. – тут он спохватился, – дык может вы как раз из опытных, на смирной скучно вам будет?

Он простодушно смотрел на меня, в ожидании ответа, а я только и могла ему ответить, что на верхом мне приходилось ездить только в прошлой жизни. Поэтому я лишь неопределённо пожала плечами и ответила, что лучше, конечно, поспокойнее.

– Ну тогда я поспрашиваю графа, и если он не против, то, может после обеда и получится. Как раз все дела срочные до этого времени сделаем.

Мне стало неловко от своей просьбы, но обратного хода уже не было, пришлось смириться со своим смущением и только предполагать, что выйдет из моей затеи.

Софи поглядывала на меня чуть тревожно, чувствуя моё внутреннее смятение.

– Мадемуазель, вы в порядке? Почему вы так напряжены, может нездоровы?

– Нет, Софи, всё хорошо. Немного неудобно, моё желание покататься выглядит, как каприз.

Она накрыла мою ладонь своей и ободряюще произнесла:

– Le cœur a toujours ses raisons.

Её голос и мягко грассирующие звуки были для меня уже такими же близкими, как родная речь.

Я автоматически произнесла эту французскую поговорку по-русски:

– У сердца всегда свои причины.

Софи захлопала в ладоши.

– Уи! Как красиво звучит! Помогите мне выучить её правильно. Еще раз по буквам…

Я механически повторила эти слова для Софи медленно, вслушиваясь в каждый звук. По какой-то причине, они меня успокоили, и я облегченно улыбнулась подруге.

Незадолго до обеда к нам снова запрыгнул Архип и сообщил, что граф имеет и возможность и желание сопроводить меня, лошадка для меня найдена и через час после обеда я должна быть готова.

Какой там обед! Мы с Софи кинулись искать её костюм для верховой езды, поскольку я своим не успела обзавестись, хотя и самолично выпустила несколько таких для дам высшего света. Но они были достаточно вычурными, для светских катаний, которые тоже были своеобразными показами мод. Поэтому я и не оставила для себя ни одну из моделей, полагая, что такие развлечения мне не нужны, а соответственно и костюм тоже.

Софи уверяла меня, что у неё есть подходящий, простой, из черного сукна. Но в каком из сундуков он находился, она не помнила. Таким образом, вместо обеда мы лихорадочно перебирали её вещи, пока не нашли то, что нам было нужно.

Мало того, что я волновалась, так еще и эти поспешные сборы и предстоящий разговор заставили основательно дрожать мои колени и руки.

Мы едва-едва успели привести меня в должный вид, как за окном мелькнул синий с красным мундир. Ну теперь и сердце затрепетало! Полный набор рафинированной влюблённой барышни.

Обоз немного замедлил ход, а потом совсем остановился. Я открыла дверь дормеза.

Граф сидел на своём гарцующем коне и являл для меня романтичнейшую из картин. Одной рукой он держал за поводья небольшую лошадку для меня. Они и дамское седло для меня нашли! Кстати, как на нём держаться я понятия не имела. Мне казалось, что при первом же шаге лошади с соскользну с него.

– Мадемуазель Мадлен, – хотя граф и приветствовал меня своей обычной улыбкой, мне показалось, что он тоже напряжен.

– Здравствуйте, Михаил Владимирович! Спасибо, что взяли на себя труд развлечь меня.

Вокруг нас были люди, поэтому мы держались немного чопорно. Граф легко подхватил меня, взяв двумя руками за талию и пересадил сразу с подножки дормеза в седло. Как я и предполагала, было ужасно скользко. И, хотя, сиденье имело мягкое сиденье и спинку, я не чувствовала равновесия, упираясь двумя ногами на одну ступеньку.

Ладно, авось пронесёт, подумала я с интонацией Архипа и мы тронулись с Апраксиным в сторону берёзовой рощи через поле.

Он молчал, придерживая своего коня, чтобы мы с ним ехали вровень.

Заговорили мы, для пущей неловкости момента, одновременно.

– Михаил Владимирович…

– Мадлен…

Дальше было непонятно, кому из нас продолжать. Затем он, всё-таки, решив, что более смущать меня было бы просто невежливо, повторил:

– Мадлен…Я понимаю, что должен сейчас либо сделать вам предложение так, чтобы вы приняли его безо всяких жертв с вашей стороны. Либо…- тут он сделал паузу, достаточно долгую, чтобы я успела несколько раз умереть и воскреснуть в душе. Совершенно потерять голову мне мешала моя неудобная посадка в этом чертовом дамском сидении. Мне казалось, что я еду на верблюде, что, к счастью, случалось только раз в моей жизни, причем очень давно – несколько веков вперёд.

– Мадлен, я вижу в вас свою будущую жену, мать моих детей…

Тут я невольно вспомнила пламенную речь