Черное солнце (ЛП) - Халле Карина

— Они всегда здесь? — удивленно спрашиваю я, вынимая их.

Он кивает.

— Подходит к машине, тебе не кажется? Я тоже буду, — он протягивает два длинных пальца.

Я достаю сигареты и засовываю пачку обратно в бардачок, пахнет химозой. Неудивительно, что сигары для него более предпочтительны.

Тем не менее, я отдаю одну Солону и засовываю другую себе в рот.

— Спички? — спрашиваю я, мои губы двигаются вокруг фильтра.

Он поднимает руку и дважды щелкает пальцами. Концы обеих сигарет загораются пламенем.

— Окей, Танос24,— говорю я ему, кашляя от дыма. — Теперь серьезно. Расскажи, как ты это делаешь.

— Ведьма наградила, — говорит он, снова затягиваясь сигаретой, дым валит у него изо рта. — Я могу поджечь что угодно. То, что сделал с сердцем вампира, — самое большее, на что я способен. Во всяком случае, это самое большее, что я пробовал. Делаю по мелочи, не истощая себя.

— Я видела, как Вульф зажигал свечу, — говорю я ему. — Это ты его научил? Можешь научить меня?

Он качает головой.

— Он был там, когда мы торговались с ведьмой. Тоже получил это взамен. Удобно, — добавляет он, улыбаясь мне.

— Еще бы. А что же вы дали ведьме, получив такую оплату?

Его улыбка сползает с лица, костяшки пальцев на руле белеют.

— Вампира, которого они искали. Он был ответственен за серию убийств в Лос-Анджелесе. Убивал ведьм и некоторых людей тоже.

— В чем разница между просто убийством и убийством ради своего выживания?

— Есть разница, — говорит он, серьезно глядя на меня. — Если есть возможность оказаться в таком месте, как «Темные глаза», и найти человека, которым можно питаться, с его согласия, тогда нет необходимости убивать. А если нечаянно убиваешь, что ж, лучше скрыть это. Мы все совершаем ошибки и увлекаемся, — он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного, но, судя по всем черепам в его шкафчике, я бы сказала иначе. — Но делать это ради забавы, тратить впустую кровь, разводить хаос — это убийство.

— Почему вампиры не могут питаться друг от друга? Мы можем.

— Они тоже могут, просто не таким же образом. Это как плохая диета по сравнению со здоровой. Что касается нас, то ты не полноценный вампир, Ленор. Я питаюсь твоей человеческой стороной. И твоя человеческая сторона питается от меня.

— Инь и ян, — говорю я, стряхивая пепел. Несмотря на сигареты в машине, я уверена, что Солон следит за тем, чтобы в этой машине пахло как можно более чисто. Запах сигарет отвратителен для обычных людей, а для нас, вампиров, вероятно, невыносим.

— Или Уроборос, — говорит он тихим голосом.

Я на мгновение задумываюсь над этим, представляя змею, поедающую свой собственный хвост, — символ, очень распространенный в моих исследованиях.

Исследования.

Блять.

Я даже не думала об учебе с тех пор, как сдала последний экзамен и я… ну, стала ведьмой-вампиром.

— Что случилось? — спрашивает он меня, сворачивая на Масонский проспект. — Твоя энергия изменилась.

Я ценю, что в кои-то веки он не читает мои мысли.

— Просто вспомнила об учебе, вот и все, — говорю я ему, одаривая грустной улыбкой. — Все это похоже на сон, — и мое будущее такое туманное.

— «Уроборос» зародился в Египте, верно? — спрашивает он. — Когда доберемся до бара, тебе придется рассказать мне все об этом. Представь, что я какой-нибудь симпатичный паренёк из студенческого братства, которого ты решила охмурить.

Я расхохоталась.

— Солон, ты уже играешь со мной в ролевые игры?

Он просто ухмыляется и мчится дальше по улице.

Мы паркуемся в квартале от «Монастыря», дальше идем пешком, и я начинаю одновременно нервничать и грустить. Нервничаю, потому что давненько не была на публике в окружении людей, и прошла неделя с тех пор, как я пила кровь. Я не голодаю, чувствую себя под контролем, поела обычной еды. Но все же.

И грустно, потому что я думаю об Элль. В последний раз я приходила сюда с ней. Она была жива, и мой мир был совершенно другим.

Но у меня не было Солона. Все дело в нем. Я просто хотела бы сохранить их обоих в своей жизни. Уверена, что в конце концов она бы к нему потеплела.

Вышибала в «Монастыре» такой же, как всегда, бросает на нас обоих странные взгляды, пока Солон не начинает его уговаривать, и тот впускает нас. В свои тридцать восемь человеческих лет Солон, безусловно, самый старший в этом заведении, и когда мы входим в бар, все головы поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.

— Не так скрытно, как я надеялась, — говорю я себе под нос.

Солон с отвращением втягивает воздух носом.

— Боже, здесь ужасно пахнет.

Я закатываю глаза, хотя должна с ним согласиться. Пахнет несвежей выпивкой, потом и кровью, в которой слишком много алкоголя.

К счастью, поскольку еще рано, нам удается занять кабинку на двоих, оба места рядом друг с другом, и Солон заказывает нам «грязный мартини», поскольку я сказала ему, что это будет единственный напиток, который он сочтет приемлемым.

— Это так мило, не думаешь? — говорю я, кладя руку ему на бедро. — Наше первое свидание.

Он смотрит на меня сверху вниз, в глазах пляшут огоньки.

— Это наше первое свидание?

Я чувствую, как мои щеки розовеют, и опускаю взгляд на свой напиток.

— Наверное.

О черт, почему я решила, что мы встречаемся? Со всем этим сексом, кровососанием, проживанием в одном доме и моей влюбленностью, я не знаю, каковы наши отношения. Это не поддается определению. Это слишком для свиданий или недостаточно?

— Ленор, — мягко произносит он. — Посмотри на меня.

Я смотрю на него сквозь ресницы.

— Мы такие, какими ты хочешь нас видеть, — говорит он, пристально глядя мне в глаза для убедительности. — Несмотря ни на что, ты моя на веки вечные.

Я сглатываю, мое сердце колотится о ребра.

Моя навеки.

Он улыбается.

— А теперь расскажи мне об Уроборосе, потому что в мои времена, это слово было известно как символ алхимии.

Я прочищаю горло, чувствуя легкое головокружение от идеи научить его чему-то, о чем он мало что знает, и благодарна ему за то, что он спокойно отнесся к «свиданиям».

— Ну, одно из первых известных изображений Уробороса было обнаружено на святилище возле саркофага Тутанхамона, — говорю я ему. — Это было задолго до твоего времени, восемнадцатой Династии. Ну знаешь, еще до Рождества Христова. Некоторые говорят, что символ отражает циклическую природу года. Другие говорят, что он олицетворяет объединение Ра25 и Осириса26, что означало идею начала и конец одной эпохи.

— Немного напоминает вампиров, — комментирует он.

— Да. Таких, как ты. Заново рожденных.

— Но я предполагаю, что с лучшим результатом, — говорит он, делая глоток своего напитка. И слегка вздрагивает.

— Водка не очень? — спрашиваю я.

— Я потерплю, — говорит он с гримасой. — Следующую выпивку выбираю я. И после этого мы уезжаем.

— Что? Два бокала, и уходим?

Он пристально смотрит на меня.

— Ты хочешь пробыть здесь всю ночь? Кроме того, когда ты в последний раз кормилась? Неделю назад. Не нужно испытывать удачу, находясь рядом с этими людьми, — он оглядывается вокруг, скривив губы. — Хотя ни один из них не выглядит аппетитно.

Я хлопаю его по груди.

— Ты такой хищник.

— Теперь и ты такая же, моя дорогая. Лучше уважай это, — он быстро улыбается мне. — Итак, Ленор Уорвик. Это было твое обычное времяпрепровождение. В какие еще бары ты ходила? Кого видела и что делала? Каким был для тебя колледж?

Я бросаю на него странный взгляд.

— Что за расспросы? Ты же был там, да? Наблюдал за мной?

— То, что я наблюдал за тобой, еще не значит, что я все знаю. Я хочу услышать об этом от тебя.

Он выглядит серьезным, выжидающе смотрит.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо.

Поэтому я рассказываю ему о других барах в районе залива. Вечеринках в Беркли. Учебных мероприятиях. Затем вспоминаю старшую школу, отвечаю на его вопросы, охватывающие все, начиная с выпускного бала и заканчивая тем, что я обычно делала субботним вечером, детскими уроками верховой езды в Ливерморе, и дорожными поездками, когда мы с родителями путешествовали в Тахо, в наш домик, каждую зиму и лето.