Телохранитель: танец в живописной технике - Анна Григорьевна Владимирова

Зажмурила до боли глаза. Как же хотелось плюнуть в его лицо!

— Я не слышу! — рявкнул он, дергая меня.

Я все же подняла на него взгляд:

— Я ненавижу тебя, Райан… И жалею о каждой секунде, что когда-либо провела с тобой в прошлом, — процедила неприязненно. — И я все уяснила. Услышал?

Краем глаз заметила, что у трапа остановились три автомобиля. Но Райан продолжал гипнотизировать меня непонятным взглядом, который мне сейчас напоминал мою сковородку-палитру после трех картин… Столько всего было намешано в его глазах, что хотелось плеснуть побольше растворителя и хорошенько пошоркать. Или поджечь к чертям…

— Услышал, — наконец выдал он и дернул меня за собой.

Марио, ставший свидетелем последних наших пикировок, старательно отводил взгляд, капитан же не придал значения произошедшему вовсе.

— Желаю вам завтра удачи, сэр, — хладнокровно кивнул он, но мне показалось, на секунду задержал на мне вмиг изменившийся озорной взгляд.

— Спасибо, — сухо ответил Райан.

— А где Эрик? — потребовала я. — И вообще, что дальше?

Он безмолвно направился со мной к трапу, давая понять, что разговор окончен. Следом в сопровождении помощников, несших мои вещи, шел Марио. У Райана зазвонил смарт, и я с облегчением вырвала свою руку из его ладони. Только усевшись на сиденье автомобиля, опомнилась.

Я была дома…

Выжженный спрессованный воздух космодрома остался за стеклянными дверьми, когда мы вошли в здание космопорта. И, как и обещал Райан, на нас толпой ринулись журналисты, еле сдерживаемые охраной, пытающихся расчистить коридор на выход. В лицо ударили сотни вспышек, а в уши лавиной хлынул пугающий шквал вопросов. Райан притянул меня к себе ближе и до боли стиснул ладонь, напоминая, чтобы я вела себя предсказуемо.

— Мистер Вайс, когда вы объявите официальную версию отсутствия Леаны Грин на Арциусе? — немыслимым образом пробился звонкий женский голос сквозь общую какофонию.

— Будет ли Леана Грин на завтрашней церемонии принятия вами должностных обязанностей вашего отца? — принял эстафету другой журналист.

— Будете ли опровергать прежние версии?

— Состоится ли ваша свадьба?

— Официальная пресс-конференция будет завтра вечером, — отрезал Райан и увлек меня вперед.

— Откуда нам знать, что это та самая Леана Грин? — вдруг донеслось мне в спину.

Райан даже не замедлился, а я вот выбрала момент и обернулась. На секунду из толпы выглянул самодовольный тип, кинувший эту провокацию в воздух, и с видом профессионала, рассчитавшего все до секунды, вскинул камеру. Я тоже не осталась в долгу, изобразив свободной рукой в момент съемки интернациональный жест, заменяющий массу ответов на подобные вопросы.

Журналисты загомонили громче, но перед нами тут же открылись двери, ведущие на частную парковочную площадку, и вся эта свора осталась позади. И, едва я осмотрелась, мое сердце ухнуло в груди и зашлось в бешеном галопе.

Нас встречал мой отец.

Он стоял возле автомобиля и не спускал с нас пристального взгляда. От того, как он изменился, все внутри меня задрожало. Отец похудел и совсем выцвел. Некогда ярко каштановые волосы уступили место седине, но его взгляд остался прежним: решительным и цепким.

Какими бы сложными наши отношения ни были, сейчас он был единственным, к кому хотелось рвануться в поисках поддержки.

Райан на миг притормозил, увидев его:

— Кто дал разрешение? — обернулся он к подошедшему охраннику.

— Президент, сэр, — замешкавшись на миг, ответил тот.

Отец шагнул нам навстречу в сопровождении двоих доверенных людей.

— Мистер Вайс, с приездом, — сухо процедил он. — Прискорбно, что вы не отвечали на мои сообщения.

— Связь и дела не позволяли, мистер Грин, — Райан сильнее сжал мою ладонь.

— Это все возможно, но сейчас я бы хотел забрать у вас свою дочь и отвезти ее домой, — не стал долго расшаркиваться отец. — Кроме того, тот киборг, который сейчас попал в ваше распоряжение, также должен быть передан мне. Но, уверен, именно это сделать вы и планировали?

Зубовный скрежет Райана говорил о том, что он не так все планировал.

— Сейчас предлагаю проследовать за нами в мою резиденцию, — спокойно кивнул Райан, — где мы все обсудим.

Отец бросил на меня беглый взгляд и кивнул:

— Хорошо, только разрешите Леане поехать со мной…

— Пока мы не решим…

— Райан, я не видел дочь четыре года, — холодно процедил отец. При этом он так уничижительно посмотрел на него, что даже у меня мурашки пошли по коже. И это было странно. Ведь когда-то отец так радовался нашему предстоящему союзу.

— Хорошо, — кивнул Райан, — но с вами поедет мой человек.

Он не сдавался. А я переводила взгляд с одного на другого и не понимала, что за противостояние между ними? Как много я пропустила!

Райан проводил меня до автомобиля отца и учтиво открыл заднюю дверь. Отец сел с другой стороны, а обещанный надсмотрщик занял переднее сиденье.

— Следуйте за моей машиной, — получили мы команду, и двери захлопнулись.

Я вздрогнула и сглотнула. Не знала, что мне делать дальше. Уставилась перед собой на спинку переднего сиденья, кусая губы.

— Твой ежик как себя чувствует? — вдруг просил отец.

Я на миг болезненно поморщилась и бросила на него настороженный взгляд. Он не осуждал меня. Я это видела также ясно, как и его самого.

Когда-то в детстве мы с ним шифровали наши диалоги от мамы. Отец брал меня в лабораторию, где носил с собой везде от прибора к прибору, показывал столько всего интересного, что я была уверена — мой папа совершенно особенный, волшебник как минимум! Но мама не должна была знать, поэтому мы придумывали слова-заменители. «Ежик» у нас всегда заменял кого-то очень важного.

Сейчас он говорил о киборге.

— Я потеряла старого, — не спуская взгляда с отца, ответила я. — И нашла другого… И ему нужна твоя помощь. Но сначала нельзя позволить, чтобы он попал к браконьерам…

Эрик не должен был попасть к Райану. И за это нужно было биться до последнего. Киборги — не люди. Некоторая информация у них хранится на имплантах. Даже на отключенных может остаться много улик и сведений о том, где на самом деле был киборг. Если Райан узнает об этом, я была уверена, что он захочет заполучить эту информацию.

— Не попадет, малыш, — мягко