Позор рода, или Выжить в академии ненависти - Анастасия Милославская

смеётся с каким-то надрывом. — Конечно, нет. Вейронхолл знал, как прятать концы в воду. Мы даже перенесли лаборатории и подпольные производства в другое место. Но Джозеф нашёл нас спустя полгода. Он был зол, словно демон, и так же злопамятен.

Мой взгляд снова возвращается к жуткой отметине на шее профессора.

Шейдмор поворачивает голову, всматриваясь в моё лицо:

— В тот день я думал, что сдохну прямо там в подвале, как скот. Вейронхолла они убили почти сразу, не церемонясь. Джозеф сам отсёк ему голову теневой плетью. Я видел, как она обвилась вокруг его шеи и… хрясь! Нас же поставили на колени, и тогда Джозеф спросил, что за ублюдок придумал, как подделать то лекарство.

— И вы признались? — мой голос кажется слишком громким в тишине кабинета.

— Я испугался и помедлил. Храбрость никогда не была моей сильной стороной. Но кто-то услужливо указал на меня. И тогда плеть обхватила моё горло, — профессор сглатывает, в его глазах отражается ужас того дня. — Джозеф спросил меня, осознаю ли я последствия того, что делал?

— И что вы ответили?

— Что раскаиваюсь. Это было правдой. Мне не нравилось подделывать лекарства, я понимал, что смертельные исходы будут, но был слишком сломлен, чтобы оставить это дело. Денег хватило, чтобы снимать моей пожилой матери скромные апартаменты и покупать приличную еду. Я очень боялся бедности, да и не был уверен, что Вейронхолл отпустит меня.

— Но почему отец не сделал с вами тоже самое, что с этим Вейронхоллом?

— Я… не знаю, — мрачно усмехается Шейдмор. — Джозеф сказал, что я молодой кретин, который растрачивает свой талант понапрасну. И спросил, хочу ли я быть по-настоящему полезным. Плеть так сдавила моё горло, что я не мог говорить. Поэтому просто отчаянно закивал, в душе подозревая, что он лжёт и играет со мной, чтобы жестоко поглумиться.

— Но он отпустил вас?

Шейдмор принимается застёгивать воротничок рубашки:

— Да.

— Профессор, мой отец был жестоким?

— Когда я впервые увидел его, я решил, что он такой же как Вейронхолл. Мне казалось, что я перешёл от одного хозяина к другому. Но со временем я узнал Джозефа, и сейчас спустя годы я могу сказать, что он делал то, что должно. Слухи о произошедшем быстро расползлись в той среде, где работали подобные Вейронхоллу. И я не слышал, чтобы кто-то рискнул повторить.

— Но разве никто не искал потом тех, кто убил Вейронхолла?

Майрок тоже убил на моих глазах. Просто так, не объявив кровной мести, даже почти не скрываясь.

Шейдмор пожимает плечами:

— Может быть, но кто рискнул бы пойти против Джозефа Найта в открытую? Домены часто решают всё силой, я стараюсь не вмешиваться в их дрязги.

— А Легенда? Разве он допустил бы, чтобы убивали вот так в открытую. Зачем тогда закон?

— Ты и сама знаешь. Правда живёт в каждом из тех, в ком течёт драконья кровь, — голос профессора искажается. — Закон нужен для того, чтобы люди и кровомесы чувствовали мнимую безопасность. Он для них, а не для чистокровных дракорианцев, и уж тем более глав доменов. У меня ушли годы на то, чтобы понять и принять это. Легенды сделали нас олицетворением своего могущества. Они тщательно и беспрерывно наблюдают за нами.

— Зачем наблюдают, профессор?

Слова Шейдмора пугают меня. Но в глубине души я надеюсь, что он сгущает краски.

— Однажды я смотрел в глаза Варгасу Даренквойду-Ашрикану так, как смотрю сейчас в твои.

— И что вы там увидели?

Шейдмор передёргивает плечами, отворачиваясь.

И когда он успел увидеть Легенду так близко? С чего бы вдруг они встречались где-то? Я всё больше начинаю считать, что профессора сюда послал Бог-дракон.

— Тебе пора, Медея. Скоро придут адепты, мне надо подготовиться к занятию.

Я киваю, иду к выходу, но оборачиваюсь в дверях:

— Я никому не расскажу про то, чем вы занимались в молодости, профессор.

Он лишь криво усмехается на прощание.

Я торопливо иду по коридору академии, погружённая в свои мысли. Образ отца стоит перед глазами, я понимаю, то не могу его осуждать или ненавидеть. Каким бы он ни был, я люблю его.

Я его дочь, во мне его кровь.

В какой-то момент замечаю, что на меня все пялятся. Адепты буквально провожают меня странными взглядами. Я даже проверяю не задралась ли моя юбка и нет ли пятен на блузе? Но всё в порядке.

Ситуацию проясняет Лина. Она появляется у меня на пути и преграждает дорогу прямо посреди оживлённого коридора.

— Ты мерзкая лгунья! — голос сестры звучит достаточно громко. — Я узнала, кто твой истинный! Это Майрок Флейм. Ты специально это скрывала, не так ли?

Глава 25

Адепты смотрят на нас с нескрываемым и жадным интересом. Сестра буравит меня разъярённым взглядом. Понимает, что мы устраиваем представление, но её это не смущает.

Я отлично знаю Лину. Её прорвало, она долго сдерживалась. А теперь хочет отомстить мне по полной. Только забывает, что мы больше не в доме дяди.

— Лгунья? — переспрашиваю я холодно. — Кажется, ты забываешься.

— Вообще-то мы были подругами. Я ждала, что ты расскажешь мне, а ты просто скрыла. Это тоже самое, что соврать!

Хорошо, что «были». Это безмерно радует. Может хоть перестанет таскаться за мной со своей фальшивой сестринской дружбой, неожиданно возникшей после желания понравиться Рикарду.

— Ты ведь давно знаешь, что он твой истинный, не так ли? — продолжает злится сестра.

— Я тебе сразу сказала — друзьями нам не быть. Если ты не хотела слушать, не мои проблемы. — отрезаю я. — А зачем мне рассказывать тебе что-то? Чтобы ты донесла Оскару? Думаешь, не знаю, что он сказал тебе следить за мной?

Лина понижает голос:

— Он уже в курсе. Ты связалась с огненным, так ещё и с Флеймом. Ты знала, что Оскар ненавидит его.

Как будто у меня был выбор!

— Ты сама крутишься возле Рикарда, — раздражённо шиплю я, поражаясь её лицемерию. — Он тоже с огненного домена.

— Рик — это другое. Ты знаешь, кем он станет. Я делаю это ради нашей семьи.

— Ради семьи? И кто тут лгунья? Ты думаешь только о себе. Хочешь пристроить свой зад на местечко потеплее. — выплёвываю я. — Я всё расскажу дяде Оскару и твоей матери, милая сестрёнка. Посмотрим, как они оценят твою заботу о семье.

Лина заметно бледнеет, она делает шаг вперёд, мы теперь стоим буквально нос к носу. Сестра кипит от страха и негодования:

— Ты не посмеешь рассказать матери.

Лина в своей обычной манере даже не подумала, что я могу ответить ей